Дон Хуан: Реальный или выдуманный?
(по материалам сайта nagualist.ru)
Автор: ZVM.
Еще одна "версия Вондерлинга", которая является как бы дополнением или продолжением темы "Кто же был учителем дона Хуана?". На этот раз Вондерлинг взялся за "самого"...
================================================================
DON JUAN MATUS: Real or Imagined?
the Wanderling.
---------------------------------------------------------------------------------------------------- ---------------
ДОН ХУАН МАТУС: Реальный или выдуманный?
Вондерлинг.
================================================================
«Во второй и третей книгах, в "Отдельной реальности" (1971) и в "Путешествии в Икстлан" (1972), Кастанеда, рассказывает ту же историю, изложенную в первой и в последней книгах, представляя читателям очевидно различные сценарии, и в результате расхождений и явных несоответствий, критики Кастанеды считают его ни кем иным как шарлатаном. Однако, если вы уделите время и прочтете что-нибудь такое, что пользуется высокой оценкой многих людей, например, четыре первые книги библейского Нового Завета, Евангелия от Матфея, Марка, Луки и Иоанна, вы увидите, что, хотя в них излагается одна и та же история и все они имеют сходную общую предпосылку, каждая из них отличается от другой... и никто по этому поводу не жалуется.»
«ДОН ХУАН МАТУС: Реальный или выдуманный?», абзац 16, см. ниже.
В мире литературы, как художественной, так и документальной, Карлос Кастанеда считается одним из наиболее спорных авторов и весьма противоречивой фигурой. То же можно сказать и в отношении научных и доброй части академических кругов, особенно в отношении тех, кого принято считать авторитетами в области антропологии и археологии.
Приверженцы и покровители Кастанеды, которые, главным образом, являются представителями духовных или оккультных кругов или шаманизма и гораздо реже представляют науку, обычно придерживаются того мнения, что каждое слово и каждый аспект всей серии книг, построенной на учении индейца яки и мага-шамана по имени дон Хуан Матус, основаны на фактах и являются ни чем иным как чистой правдой.
Очернители же уверяют, что в содержании книг нет ничего даже близкого к правде, и что, даже если в книги и вплетены некоторые элементы или фрагменты истины, их нельзя принимать всерьез.
Джейн Холден Келли, автор и соавтор множества книг, посвященных индейцам яки Сонорской пустыни и пустыни Юго-запада, в книге "ЖЕНЩИНЫ ЯКИ: Современные биографии" пишет следующее:
«Преднамеренная фальсификация всегда возможна, делается ли это ради денег, ради развлечения или из простого упрямства. Некоторые истории служат хорошей иллюстрацией этому. Как всем известно, книги Карлоса Кастанеды оказали огромное влияние на широкую аудиторию, а его дон Хуан был яки. Могу предположить, что каждый антрополог, работавший с яки, был буквально завален вопросами об использовании ими снадобий, их магии и обо всем таком прочем.
Я получала письма от людей, желающих познакомиться с каким-нибудь яки-брухо (колдуном или магом или диаблеро), и любой разговор на тему моих исследований яки никогда не обходится без того, чтобы кто-либо не спросил меня, существует ли дон Хуан на самом деле? Знакома ли я с ним или с кем-то вроде него? Или: все ли индейцы яки такие, как дон Хуан? На подобные вопросы я отвечаю только то, что я никогда не встречалась с доном Хуаном или с кем-то вроде него – признание, гарантирующее моментальное снижение моей социальное ценности.
Теперь и самим яки приходится иметь дело с чужаками, занятыми поисками дона Хуана. Вождь яки из Паскуа-Нуэво рассказал, что к ним приезжает немало автобусов "Фольксваген", главным образом, с калифорнийскими номерами. Пассажиров этих автобусов он называл "длинноволосыми хиппи", поскольку слово "хиппи" глубоко проникло в сознание яки в совершенно негативном подтексте.
Вождь из Паскуа-Нуэво с видимым удовольствием рассказал о своей тактике общения с этими непрошенными визитерами. Как только начинаются расспросы, он говорит, что никогда не слышал о доне Хуане. Затем он постепенно уступает и осторожно признает, что дон Хуан существует, но его необходимо охранять. Наконец, он сдается и сообщает этим искателям, где живет дон Хуан.
В Паскуа-Нуэво действительно живет один старик по имени дон Хуан, о котором известно, что он большой мастер сочинять всякие небылицы. Все приходят в полный восторг, и хиппи обычно охотно делятся кое-какими деньгами, сигаретами, пивом и прочими вещами прежде чем понять, что их надули.»
В своей последней книге "Активная сторона бесконечности" (1998) Кастанеда пишет, что, путешествуя по Аризоне в конце весны 1960 года, он "встретился с весьма опытным антропологом" – полагаю, это был Эдвард Х. Спайсер. Спайсер, так же как и Джейн Холден Келли, а перед этим и ее отец Вильям Карри Холден, написал и опубликовал множество работ об индейцах яки, проживающих как в Аризоне, так и в мексиканской Соноре.
Перуанцу Кастанеде этот опытный антрополог сообщил, что "индейские общины Юго-запада живут весьма обособленно, и что к иностранцам, особенно латиноамериканского происхождения, эти индейцы относятся с подозрениям или даже с ненавистью".
Интересно также, что, продолжая излюбленную тему очернителей Кастанеды в отношении использования священного дурмана, галлюциногенного и лекарственного растения [...], Спайсер разглагольствует в одной из публикаций: "Мне не известно о существовании какой-либо информации или упоминаний об использовании дурмана индейцами Яки". И не важно, что изначально об использовании дурмана Кастанеда узнал НЕ от дона Хуана, а от информанта, который, как и наставник и учитель дона Хуана, Хулиан Осорио, не был яки, и вообще не был индейцем.
Помимо сторонников Кастанеды и довольно грозного списка его очернителей, существует и третий лагерь, который считает, что, хотя кое-что из написанного Кастанедой является довольно сомнительным, во многом он придерживается истины.
Например, антрополог Джей Кертни Файкс в своей книге "Карлос Кастанеда, академический оппортунизм и психоделика шестидесятых" (1993) не отвергает полностью существование дона Хуана или того, о чем говорил Кастанеда, высказывая предположение, что дон Хуан был не отдельной личностью, а композицией двух или, возможно, даже трех реальных индейских шаманов.
Файкс даже указывает на возможность того, что одним из них могла быть целительница из индейцев мацатек, Мария Сабина, а другим, о котором, впрочем, Файкс не упоминает в своей книге, но о котором упоминают другие, мог быть почтенный шаман из индейцев кахуилла, Сальвадор Лопес. Несколько иной взгляд на возможность того, что дон Хуан был сочетанием двух или более реальных индейских шаманов, как предполагает Файкс или Лопес [...], изложен в статье "Старик в пустыне" [см. тему "Кто же был учителем дона Хуана?" - ZVM].
По словам Кастанеды, в конце весны 1960 года он оправился в путешествие вместе со своим приятелем и коллегой, которое закончилось его встречей с магом и шаманом доном Хуаном Матусом в помещении автобусной станции "Грейхаунд" в Ногалесе, Аризона.
Кастанеда и его коллега, некогда просто "охотник за горшками" [pothunter - ироничное прозвище "диких" археологов-одиночек. - ZVM], ставший в последствии уважаемым археологом-любителем, которого Кастанеда в своих книгах иногда называет Биллом, а иногда просто оставляет без имени, поджидали прибытия автобуса, который должен был отвезти Кастанеду в Лос-Анджелес. Как написано в его последней опубликованной книге "Активная сторона бесконечности" (1998), его коллега осмотрел зал ожидания и увидел старика, который показался ему знакомым. Он наклонился к Кастанеде и сказал:
– Кажется, этот старик, что сидит вон там, в углу, и есть тот человек, о котором я тебе говорил. Я не совсем уверен, так как сталкивался с ним лицом к лицу только один раз.
– Что за человек? Что ты мне о нем говорил? – спросил Кастанеда.
– Когда мы говорили о шаманах и об их превращениях, я рассказал тебе, как однажды встретился с облачным шаманом.
– Да-да, помню, - сказал Кастанеда. – Так это облачный шаман?
– Нет, - решительно возразил Кастанеде его коллега. – Но я думаю, что ЭТО товарищ ИЛИ учитель облачного шамана. Я несколько раз видел их ВМЕСТЕ, правда издали, много лет назад.
За тридцать лет до этого, в своей первой книге "УЧЕНИЕ ДОНА ХУАНА: Путь знания индейцев яки" (1968) Кастанеда описывает то же событие, однако при этом облачный шаман не упоминается. Изложение выглядит примерно следующим образом:
«Я сидел на станции "Грейхаунд" в одном приграничном городке и, в ожидании автобуса, болтал с моим приятелем, который был моим проводником и помощником. . . . Внезапно он наклонился ко мне и прошептал, что вон тот человек, седой старик-индеец, сидящий у окна, здорово разбирается в растениях, особенно в пейоте. Я попросил приятеля познакомить меня с ним.
Приятель громко поприветствовал его, а затем подошел к нему и пожал руку. Они немного о чем-то поговорили, и затем он жестом подозвал меня, после чего немедленно удалился, оставив меня с этим стариком наедине, не потрудившись даже представить нас друг другу. Но старик выглядел абсолютно невозмутимым. Я представился, и он сказал, что его зовут Хуан и что он к моим услугам.
По-испански он говорил с отменной вежливостью. По моей инициативе мы пожали друг другу руки, и затем оба замолчали. Это молчание не было напряженным, и для нас обоих оно казалось естественным и спокойным. И хотя его смуглое лицо и шея были покрыты морщинами, что говорило о его возрасте, меня поразил тот факт, что тело его было подвижным и мускулистым.
Затем я сказал ему, что занимаюсь сбором информации о лекарственных растениях. По правде говоря, я почти ничего не смыслил в пейоте, но тут я изобразил из себя большого знатока в этом вопросе и даже дал понять, что ему будет полезно поговорить со мной об этом. Пока я все это нес, он медленно кивал, поглядывая на меня, но ничего не говорил. Я старался избегать его взгляда, и в итоге все закончилось тем, что мы оба погрузились в гробовое молчание. Наконец, после мучительно длинной паузы, дон Хуан поднялся и выглянул в окно. Подошел его автобус. Он попрощался и покинул станцию.
Я был раздосадован тем, что наговорил ему чепухи, и тем, что его поразительные глаза просто видели меня насквозь. Вернувшись и узнав о моей неудачной попытке выяснить что-либо у дона Хуана, мой приятель попытался меня утешить. Он сказал, что этот старик часто бывает неразговорчивым и замкнутым, однако от тягостного ощущения от этой первой встречи было не так-то легко избавиться. . . . Приятель, который познакомил меня с доном Хуаном, пояснил позже, что этот старик не был уроженцем Аризоны, где мы встретились, а был индейцем яки из мексиканской Соноры».
Как говорится во вступительной цитате в начале этой страницы, во второй и третей книгах, в "Отдельной реальности" (1971) и в "Путешествии в Икстлан" (1972), Кастанеда, рассказывает ту же историю, изложенную в первой и в последней книгах, представляя читателям очевидно различные сценарии, и в результате расхождений и явных несоответствий, критики Кастанеды считают его ни кем иным как шарлатаном.
И опять же, если вы уделите время и прочтете что-нибудь такое, что пользуется высокой оценкой многих людей, например, четыре первые книги библейского Нового Завета, Евангелия от Матфея, Марка, Луки и Иоанна, вы увидите, что, хотя в них излагается одна и та же история и все они имеют сходную общую предпосылку, каждая из них отличается от другой... и никто по этому поводу не жалуется.»
Да, конечно, каждая из этих четырех библейских книг приписывается различным авторам, и все они написаны в разное время – так что, расхождения вполне естественны.
Книги же о доне Хуане, хотя и писались в течение тридцатилетнего периода, принадлежат одному автору и выходили одна за другой почти без перерыва. Присядьте и задумайтесь хоть на минуту вот о чем: даже если Кастанеда не мог вспомнить каких-то деталей из прошлого, разве так уж трудно ему было обратиться к предыдущим книгам и посмотреть, что уже было написано, чтобы выявить все несоответствия, мелкие или значительные, и просто устранить их перед публикацией следующей книги?
Это уже близко к курьезу, что в "Учении дона Хуана" (1968), как видно из приведенной выше цитаты, Кастанеда пишет, что дон Хуан "сидел у окна" во время их первого разговора на автостанции, а тридцать лет спустя в "Активной стороне бесконечности"(1998) дон Хуан уже не сидит у окна, а сидит "на скамейке в углу", и что, каким-то образом, это имеет какое-то значение. Очевидно, Кастанеда никогда не считал это проблемой.
Беспокойство, которое Кастанеда, похоже, вызвал у большинства критиков, и вопрос, которым наиболее серьезные критики донимали Кастанеду на протяжении всей его литературной карьеры, заключался почти в полном отсутствие полевых заметок.
Большинство заслуживающих доверия антропологов и археологов подкрепляют свои работы невероятным количеством полевых заметок, заполненных точными, исчерпывающими и достоверными данными, включая места, людей, даты, время, ожидаемые результаты и фактические результаты – и все это, в основном, легко доступно по первому запросу для обеспечения возможности подкрепить и обосновать любые полученные сведения.
В случае Кастанеды, если не считать двенадцати сомнительных страниц полевых заметок – сомнительных, поскольку они более похожи на ранние наброски книги, чем но что-либо еще – никаких подобных подтверждений представлено не было. [В недавнем документальном фильме BBC ‘The Tales From Jungles’ сын Кастанеды, Карлтон Джереми Кастанеда, открыто заявил перед камерой, что в доме своего отца он лично видел огромное количество этих заметок, чем несколько шокировал отряд ярых противников КК, которые всегда считали Карлтона «своим» - ZVM]
В третьей книге "Путешествие в Икстлан" (1972), которая в изданном варианте фактически не отличается от рукописи, представленной в УКЛА в качестве докторской диссертации, Кастанеда пишет:
«Так как мне удалось записать большинство из того, что он (дон Хуан Матус) говорил в начале моего ученичества, и все, что было сказано на его последних этапах, я собрал огромное количество полевых заметок».
Одной из причин конфликта Кастанеды со своими коллегами и критиками является то, что, несмотря на его утверждение, что он собрал огромное количество полевых заметок, никакого существенного количества других заметок, кроме тех упомянутых выше двенадцати страниц, которые подтвердили бы его слова, никогда не было представлено. В последние годы он утверждал, что заметки были уничтожены водой, которая залила его подвал.
Учитывая такое слабое доказательство существования полевых заметок, представленное общественности, и то, что «Путешествие в Икстлан» было, в сущности, дословным изложением его докторской диссертации, возникает вопрос, были ли кураторы его дипломной работы ознакомлены с его полевыми заметками или другой документацией, которая могла бы подтвердить его полевую работу?
Некоторые считают, что этого НЕ было, однако, то, что его научные руководители действительно подписали диссертацию, а УКЛА действительно присвоил Кастанеде докторскую степень, является фактом. Кажется довольно странным, что, представляя свою диссертацию на подпись и при этом очевиднейшим образом указав в самом ее тексте, что он собрал огромное количество полевых заметок, которые все его кураторы и любой другой могли бы увидеть и прочесть, Кастанеда не имел никаких физических доказательств этому.
И если они попросили, что, вроде бы, они должны были сделать, учитывая характер материала, а Кастанеда не выполнил их просьбу и не предоставил заметок, в огромном количестве или каком-то ином, все его научные руководители – пять серьезных профессоров с учеными степенями – отнеслись к своим обязанностям крайне халатно.
(В течение долгого времени в своих книгах или иным образом Кастанеда выражал благодарность и признательность целому ряду людей, включая похвалы в адрес некоторых его профессоров – независимо от того, входили ли они в состав комитета, утвердившего его диссертацию, или нет. Наиболее часто упоминаются: профессор Клемент Мейган, который, по словам Кастанеды, дал начало и указал направление его антропологическим полевым исследованиям; профессор Хэрольд Гарфункель, который продемонстрировал ему образец и дух всесторонних исследований; профессор Роберт Эдгертон, который рецензировал его работу с самого начала, а также профессоры Уильям Брайт и Педро Карраско за дополнительные критические отзывы и поощрения. Также упоминается и профессор Лоуренс Ватсон за его неоценимую помощь в прояснении исследований Кастанеды.)
Говоря об этих двенадцати страницах, которые уже признаны существующими, следует упомянуть доктора Гордона Вассона, первого белого человека, который, как документально зафиксировано – или, по крайней мере, достаточно широко разрекламировано – принимал участие в грибной церемонии Velada индейцев мацатек, пославшего однажды письмо Кастанеде с просьбой разъяснить некоторые аспекты использования психотропных грибов доном Хуаном. Известно, что Кастанеда ответил Вассону и прислал ему несколько страниц своих полевых заметок, которые затрагивали интересовавшую Вассона тему. [1]
Сколько бы там ни было этих полевых заметок, в своей десятой и предпоследней книге под названием «Магические пассы» (1998) Кастанеда предлагает весьма подробную хронологию жизни дона Хуана, некоторые разрозненные фрагменты которой уже упоминались во всех его книгах в том или ином контексте. Кастанеда пишет, что дон Хуан родился в Юме, на территории штата Аризона, и что отцом его был индеец яки из мексиканской Соноры, а матерью была индеанка юма, проживавшая в Аризоне.
Все трое жили в Аризоне до тех пор, пока дону Хуану не исполнилось десять лет, после чего по неизвестным или неназванным Кастанедой причинам, отец отвез дона Хуана в мексиканскую Сонору. И там они случайно оказались втянутыми в войну, которую мексиканское правительство вело против индейцев яки. Отец дона Хуана был убит, и сам он в конце концов оказался на юге Мексики, где и вырос среди индейцев яки, которые были изгнаны мексиканским правительством из своих мест и отправлены далеко за пределы Соноры, в такие места как Оахака, Веракрус и Юкатан.
Война против индейцев яки сначала испанского, а позже и мексиканского правительства, то затухала, то вспыхивала вновь, и так продолжалось, в сущности, с момента их первого контакта – и у этой войны не было ни начала, ни какого бы то ни было видимого конца. Наконец, в 1880 году, в попытке остановить войну, которая, очевидно, могла продолжаться бесконечно, произошло массовое переселение индейцев яки.
Яки перемещались из территории Соединенных штатов в Сонору и из Соноры на территорию Соединенных штатов (до 1912 года Аризона еще не была отдельным штатом). В 1897 году в Ортисе, Сонора, был подписан мирный договор между кланами яки и мексиканским правительством. Однако, не прошло и двух лет, как в 1899 году война и депортация яки начались вновь, и это продолжалось в течение нескольких лет.
Можно предположить, что десятилетний дон Хуан и его отец были схвачены во время одной их этих депортаций. Мать дона Хуана, индеанка юма, очевидно, осталась на севере, по ту сторону границы.
Десять лет спустя, превратившись из мальчика в молодого человека, выросшего под зонтиком проекта мексиканского правительства по переселению яки на юг Мексики, двадцатилетний дон Хуан, как считается, вошел в контакт с учителем и магом по имени Хулиан Осорио. Он представил дона Хуана своей лини магов, которая, предположительно, насчитывала двадцать пять поколений. Осорио не был индейцем, а был сыном иммигрантов, перебравшихся из Европы в Мексику. […]
Согласно Кастанеде, вовлечение дона Хуана в шаманизм под покровительством Осорио было уникальным, так как его учил не только Осорио, но также и учитель Осорио, Уллоа. В течение многих поколений маги-шаманы их линии начинали подбирать учеников лишь после того, как их собственные учителя покидали мир. Однако, по каким-то причинам, дон Хуан стал учеником за восемь лет до того, как покинул мир покровитель Осорио.
В истории дона Хуана, изложенной Кастанедой, упоминается масса работы, проделанной Осорио, чтобы превратить его в мага-шамана, однако при этом ясно дается понять, что дон Хуан также извлек много пользы из того, чему научил его Уллоа. Это было похоже на то, как если бы его одновременно воспитывал могущественный отец и еще более могущественный дед, которые почти никогда не сходились во взглядах. В таких ситуациях, как говорит дон Хуан, всегда одерживал верх дед. Таким образом, в своих книгах Кастанеда дает понять читателю, что дон Хуана считал себя более продуктом воспитания Уллоа, чем Осорио.
И вот тут начинаются неясности. В первой книге, «Учение дона Хуана», Кастанеда совершенно однозначно говорит о том, что процесс его обучения или ученичества протекал под непосредственным руководством мага-шамана, который сам обучался у некоего диаблеро – причем, безо всяких оговорок, ясно дается понять, что именно дон Хуан, и никто иной, БЫЛ тем самым человеком, который был учеником диаблеро и УЧИЛ Кастанеду. Вот как Кастанеда представляет это:
«Сначала я относился к дону Хуану как к весьма эксцентричному человеку, который невероятно много знал о пейоте и вдобавок замечательно говорил по-испански. Но люди, которые жили рядом с ним, считали, что он располагал каким-то секретным знанием, и что он был брухо. Испанское слово «брухо» в английском переводе означает «целитель», «знахарь», «колдун» или «маг». Его применяют в отношении человека, который обладает необыкновенными и, как правило, злыми силами.»
«Описывая своего учителя, дон Хуан использовал слово "диаблеро". Позже я выяснил, что это термин, которым пользуются только индейцы Соноры. Им пользуются, говоря зловредной личности, практикующей черную магию и способной превращаться в животное – в птицу, собаку, койота или любое другое существо.»
Мое утверждение заключается в том, что если некоторые или все сценарии, вышедшие из-под пера Кастанеды, отражают истину или основаны на правдоподобных событиях, то, вполне вероятно, дон Хуан начал путешествовать по Мексике вместе с Осорио, почти что превратившись в члена водевильной труппы или бродячего карнавала. Он был вовлечен во все эти массовые публичные представления и блеск, и по ходу дела актер ознакомил его с шаманскими делами.
Затем на сцене появляется Уллоа, и, хотя в сюжетной линии повествования Кастанедой это опущено, либо намеренно, либо потому что он просто этого не знал, дон Хуан, осознав свою судьбу и глубинную суть всего после более серьезного общения с Уллоа, после его смерти принимает решение прекратить свое ученичество у Осорио и возвращается к своим корням – к яки или юма – причем, что необходимо отметить и что в лучшем случае сомнительно, его возвращение, очевидно, связано лишь с яки.
Я говорю «в лучшем случае сомнительно», потому что для меня очевидным является полное отсутствие во всех текстах подчеркивания со стороны Кастанеды того факта, что дон Хуан имел родственные связи с индейцами юма; эта сторона его кровной связи на протяжении долгого времени полностью игнорировалась или не оглашалась как Кастанедой, так и его критиками.
Довольно интересно, если говорить о том, что делало Кастанеду объектом насмешек, что те, кто обычно сосредотачивался на яки, забывая при этом о юма, были теми же, кто, в попытке представить косвенные факты, свидетельствующие против существования дона Хуана, и подорвать доверие к Кастанеде, постоянно донимали его тем, что об использовании дурмана индейцами яки совершенно никому неизвестно – зная при этом прекрасно, что его использование является прочной культурной традицией индейцев юма.
Блуждая где-то […] в горах и пустынях Соноры, в южной части Аризоны или Нью-Мексико, дон Хуан разыскал, познакомился и стал учиться у живущего в уединении, реального, хоть и оставшегося безымянным, мага-шамана, а котором говорилось как о диаблеро. Итак, если главным учителем дона Хуана действительно был диаблеро или тот, кто считался таковым среди соплеменников – шаманом с дурными наклонностями, как писал Кастанеда – тогда, даже если изначально он имел родовые связи или кровную принадлежность к яки или юма […], он, как и сам дон Хуан, был, скорее всего, отшельником или изгнанником.
Ныне отставной профессор Западного колледжа, доктор К. Скотт Литтлтон, который хорошо знал Кастанеду, посещая одновременно вместе с ним аспирантуру на том же факультете УКЛА, и затем, подружившись с ним, часто и охотно приглашал Кастанеду выступать с лекциями на занятиях, которые он проводил в Западном колледже и на его факультативах в УКЛА, в опубликованном интервью, взятом у него Лаурой Найт-Ядцик, сказал, что, по его убеждению, у дона Хуана действительно был прототип, и что он, возможно, был индейцем Яки, который свободно мог перемещаться между Тусоном и его окрестностями и северной частью Соноры.
Окрестности Тусона и северная часть Соноры являются тем самым основным районом, где, предположительно, мог проживать его безымянный и неопознанный главный учитель. Литтлтон говорил также, что, как он помнит, Кастанеда говорил ему, что после того как он и, по крайней мере, еще один из последователей дона Хуана прыгнули в пропасть с вершины плоской и лишенной растительности горы, расположенной на западных склонах Сьерра-Мадре в центральной Мексике, он больше никогда не видел дона Хуана, по крайней мере, во плоти.
Он сказал Литтлтону также, что дон Хуан умер вскоре после этого. Вопрос о том, кто был учителем дона Хуана и какова его судьба, остается неясным, хотя я коснулся этого в статье о Хулиане Осорио. [см. тему «Кто же был учителем дона Хуана»; подробнее о Литтлтоне читайте в примечании 3 темы «Версии Вондерлинга» - ZVM]
Что касается Уллоа и Осорио, то, поскольку Кастанеда так и не смог пролить свет на вопрос, кем же был истинный учитель дона Хуана, чье имя и личность дон Хуан старался не открывать никому в реальной жизни, включая Кастанеду – так как это могло бы в результате размыть или ослабить силу ЕГО учителя, Щиты белого света и т.д., и, таким образом, открыть лазейку для потенциальных врагов, таких как органические, неорганические хищники и другие негативные силы – мое мнение заключается в том, что Кастанеда взял идеи об отличительных чертах и способностях шамана, о которых он узнал во время разговоров с доном Хуаном и которые были связаны с настоящим безымянным учителем дона Хуана, и применил их или, по крайней мере, некоторые из них к Уллоа и Осорио.
Под конец Уллоа и Осорио выглядят не более чем соломенными чучелами. Осорио, возможно, и существовал как второстепенное лицо, но не был тем, как нарисовал его Кастанеда. Другими словами, возможно и существовал персонаж, вроде Осорио, который наставил дона Хуана на путь, однако крайне сомнительно, что этот актер был настоящим учителем-магом, как его описывает Кастанеда. То же и с Уллоа. Из этих двоих он, пожалуй, наиболее сомнительный персонаж. Уллоа, вероятно, является концептуальной конструкцией, наложенной, возможно, на реальное лицо, но он даже более второстепенный персонаж и уж конечно НЕ маг и учитель Осорио, как это считается.
Реальная личность, которая за ним стоит, это, скорее всего, тот самый безымянный маг-шаман, у которого учился дон Хуан. Так или иначе, но Кастанеда не смог выяснить, кем был тот первый или первоначальный учитель, и, таким образом, ударение в книгах делается на гораздо более привлекательные и, скорее всего, полностью вымышленные персонажи Уллоа и Осорио.
Во время периода поисков или ученичества Кастанеда как-то оговорился, что дон Хуан, возможно, отправился в район Национальной долины в Оахаке с тем самым учителем, который, возможно, был не яки и не юма, а индейцем из племени масатеко, ИЛИ после того как его учитель отвел или отправил его туда, они (или дон Хуан один) встретились там с курандеро из индейцев масатеко. Однако, в книге «Записки о доне Хуане» Ричард де Милль пишет, что тот факт, что Кастанеда путешествовал с доном Хуаном в горы, расположенные на юго-западе и северо-западе Национальной долины для сбора грибов, указывает на то, где и как дон Хуан научился их использовать.
Вполне возможно, что где-то в середине 60-х или в начале 70-х Кастанеда действительно отправился в Национальную долину с доном Хуаном в поисках грибов. Но многие просто не берут в расчет, как долго все это продолжалось. И хотя Кастанеда, Вассон и доктор Тимоти Лири были лишь запоздалыми специалистами в этой области, многие приписывают им львиную долю открытий.
Многим известно, что Вассон обратился к Кастанеде с просьбой прислать ему информацию о том, как дон Хуан использовал грибы, и это было лишь ПОСЛЕ того, как в 1968 году была опубликована первая книга Кастанеды – хотя к своей полевой работе Кастанеда приступил за восемь лет до этого, в начале 60-х. Собственный зафиксированный опыт Вассона участия в грибной церемонии индейцев Мацатек имел место задолго до этого, в середине 50-х.
Однако, мой дядя, информант Кастанеды по использованию и ритуалам, связанным со священным дурманом, занимался биоисследованиями галлюциногенных и лекарственных растений, произрастающих в пустынях Юго-запада и Мексики в течение многих лет и задолго до того, как все эти основные авторы появились на сцене.
Вот пример того, насколько все это заслуживает доверия. Я провел исследования, чтобы получить дополнительный материал, подтверждающий уровень и значимость отдельных лиц и их участие и местопребывание в отношении различных событий, связанных с Розуэльским НЛО, на что меня подвигли предположения Скотта Литтлтона, упомянутого выше, высказавшего СВОИ подозрения, что опыт Кастанеды отражает связь с НЛО.
Возможно, Литтлтон несколько раз поднимал этот вопрос при личных встречах с Кастанедой, несмотря на полное отсутствие каких бы то ни было явных изображений НЛО в его книгах. (Интерес Литтлтона проистекает из его собственного опыта в годы войны, когда он, будучи в то время ребенком, действительно наблюдал гигантский летящий объект неизвестной природы, который пересек небо над Лос-Анджелесом; в дальнейшем это событие стало известно как «битва над Лос-Анджелесом».)
И что интересно, собранный исследовательский материал показал, что одним из двух археологов, связанных с расследованием этого события, был никто иной, как Билл, тот самый археолог и коллега Кастанеды, что был с ним на автобусной станции, а вторым, хотите верьте, хотите нет, был родной отец Джейн Холден Келли, Вильям Карри Холден. Вот цитата со страницы «Новое о Розуэльском инциденте»:
«В декабре 1947 года Шульц (палеонтолог доктор К. Бертран Шульц) присутствует на 46-й ежегодной конференции Американской антропологической ассоциации, которая проходила с 28 по 31 декабря в Альбукерке. На конференции присутствует и Холден. По совпадению, биоисследователь, о котором речь пойдет ниже, в надежде услышать доклад Рута Ф. Керка «Аспекты пейотизма среди индейцев навахо», также оказался на этой конференции.»
Заметьте, как все это связано воедино. Авторитетный профессор Рут Ф. Керк официально представляет апекты пейотизма среди индейцев навахо на главной ежегодной конференции, и при этом присутствует биоисследователь, то есть, информант - и все это в 1947 году, более чем за десять лет до того, как другие, ставшие более известными, приступили к своим изысканиям в аналогичных областях.
Простая сторона всего этого – доклад на конференции, участники и т.д. – указывает на более раннюю историю изучения этого вопроса. В случае, описанном выше, Кастанеда и его коллега находятся на автобусной станции, и коллега напоминает ему об их разговоре об облачном шамане, указывая при этом на старика, сидящего неподалеку от них в зале ожидания. Кастанеда спрашивает, является ли этот старик облачным шаманом, и коллега отвечает:
«Нет, но я думаю, что ЭТО товарищ ИЛИ учитель облачного шамана. Я несколько раз видел их ВМЕСТЕ, правда издали, много лет назад».
Итак, старик – компаньон ИЛИ учитель облачного шамана, КЕМ БЫ он ни был – и коллега Кастанеды несколько раз видел их вместе издали, много лет назад. Несколько раз означает, что он видел их не просто один раз. Этот разговор Кастанеды с коллегой состоялся в конце лета 1960 года. То, что он видел их, старика и облачного шамана, вместе много лет назад, означает, что это было задолго до того, как Кастанеда и его коллега вообще встретились. Кастанеда так и не раскрыл, кем был его дон Хуан, и, говоря по правде, ему так и не удалось выяснить, кто же был настоящим или реальным учителем дона Хуана, если не считать Осорио, который был не более чем пробным шагом или намеком, о чем уже говорилось выше. Однако, кажется, что задолго до того, как Кастанеда появился на сцене, у других было достаточно времени, чтобы выяснить это.
Дон Хуан Матус родился, предположительно, в 1891 году и умер в 1973, хотя некоторые источники указывают на 1976. Кастанеда, как считается, встретился с доном Хуаном в конце весны или в начале лета 1960 года. Он проучился у него несколько лет и написал двенадцать книг, рассказывающих о том, как все это было. Однако, судя по всему, в течение этого периода никто, кроме Кастанеды, лично не встречался с доном Хуаном ни при каких обстоятельствах или мог бы подтвердить такую встречу.
Кастанеда не представил о нем никаких фактов, как не смоги сделать этого и те из его разнообразного окружения, кто заявлял, что встречался с ним. Из описанного выше совершенно ясно следует, что коллега Кастанеды, Билл, «знал» этого старика или, по крайней мере, встречался с ним в прошлом. Но это не означает, что он знал, кем был этот старик или о том, что он окажется Кастанедовским магом-шаманом доном Хуаном. В «Отдельной реальности» (1971) Кастанеда пишет:
«Билл сказал убежденно, что он уже встречался с подобными людьми – людьми, которые изображают из себя всезнаек. По его мнению, с такими личностями не стоит и связываться, так как рано или поздно выясняется, что ту же информацию можно было бы получить и у другого, и с гораздо меньшими хлопотами. Он сказал, что у него никогда не хватало ни терпения, ни времени на старых чудаков, и что, скорее всего, этот старик лишь делает вид, что много знает о растениях, тогда как на самом деле он знает не больше, чем любой другой.»
Слова Билла, приведенные Кастанедой в этой цитате, похоже, весьма далеки от какого-либо подтверждения способностей этого старика. Билл, очевидно, не знал ничего конкретного о нем, и просто отнес его в разряд тех старых чудаков, с которыми ему доводилось встречаться. По правде говоря, кажется совершенно ясным, что во время этой встречи на автобусной станции, ни Билл, НИ Кастанеда понятия не имели, кем был этот старик, или какой силой он мог или мог бы располагать. Я думаю, что Билл этого так и не выяснил, а если и выяснил, то это случилось так много лет спустя, что для него это уже не имело никакого значения. [2]
На третьей странице моего веб-сайта «ZEN ENLIGHTENMENT: The Path Unfolds» […] я так описываю взаимоотношения между моим дядей и Карлосом Кастанедой:
«В более поздние годы, в связи с этим и по той причине, что мой дядя обладал знаниями о священном дурмане и пейоте, а также о других галлюциногенах, он встречался с Карлосом Кастанедой и отвечал на его вопросы, очевидно, в то время, когда Кастанеда путешествовал по пустыне и собирал информацию для будущего ее использования в серии книг о доне Хуане. В 1960 году или около того Кастанеда был студентом антропологического факультета УКЛА и собирал сведения и образцы лекарственных растений, которые использовали индейцы юго-западной пустыни, и в это время они и встретились. Мой дядя провел полевые исследования тысяч и тысяч растений, трав и грибов, и некоторые образцы, открытые им впервые, были даже названы его именем.»
После смерти моей матери я много лет жил у разных дальних родственников и в приемных семьях. Когда мне было около десяти, я жил с моим дядей. […] Однако, моя юность и взросление протекли отдельно от него, и, как я писал в статье «Информант и Карлос Кастанеда», [см. тему «Версии Вондерлинга»] именно в этот период их пути пересеклись. И именно в это время, когда я полностью исчез со сцены, Кастанеда активно общался с моим дядей и учился у него ритуалам, связанным с использованием священного дурмана и других лекарственных растений.
Как я уже говорил, в те дни Кастанеды был всего лишь студентом-выпускником, обремененный грузом неуверенности неопытного специалиста. Мой дядя постоянно сталкивался с людьми, желавшими получить у него различную информацию о растениях, произраставших в пустыне, и о том, какой они могут оказать эффект. Кастанеда был всего лишь один из длинного ряда искателей и ничем таким не запомнился, разве что, если оглядываться назад, определенной степенью упорства.
Я не хочу умалять достоинств Кастанеды, но мой дядя был удивлен, а также в некоторой степени доволен, когда узнал, что именно ЭТОТ конкретный человек, который бродил с ним по пустыне все те дни и ночи, достиг определенного успеха и действительно стал «кое-то». Насколько ему было известно, никому из тех, с кем он контактировал в прошлом, этого не удалось.
Мой дядя был доволен тем, что, независимо от того, как Кастанеда представил это в своих книгах и в публичных выступлениях, по крайней мере некоторая часть информации и знаний, которые он передал ему, не ушли в песок и камни и не были развеяны ветром пустыни.
После многих лет, что мы с дядей не видели друг друга по той простой причине, что я уехал учиться и практиковаться под руководством моего Ментора, а затем служил в армии (армия США, допуск с грифом «совершенно секретно»), в начале 1968 года дядя вдруг неожиданно позвонил мне и сказал, что он хотел бы встретиться со мной в Кингмане, штат Аризона – Кингман находился примерно посередине между тем местом, где я жил в Калифорнии и домом моего дяди, что находился вблизи гор Sangre de Christo в Нью-Мексико.
[…] После этой встречи в Кингмане наши взаимоотношения возобновились. Что вновь возвращает нас к Карлосу Кастанеде и дону Хуану. Я не видел моего дядю с тех пор, когда был еще ребенком, в последний раз мы были вместе, когда встречались с известным ученым Альбертом Эйнштейном. Теперь я уже был взрослым. В 1968 году была издана первая книга Кастанеды, и он был, в общем-то, мало кому известен. Мне еще только предстояло общение с заклинателем из Ямайки, Оби. […] Я начал встречаться с дядей все чаще и чаще, и в разговорах он анализировал и разъяснял некоторые события, которые я пережил в детстве, когда был под его опекой.
Одна из наиболее памятных встреч произошла однажды в штате Нью-Мексико, ближе к вечеру, в маленьком кафе неподалеку от Таоса. Я тогда путешествовал вместе с дядей и духовным старейшиной одного индейского племени. Мы отправились поесть, не рассчитывая встретить кого-либо. Но как только мы сели, к нашему столику подошел человек, с которым дядя явно был знаком.
В разговоре дядя называл его Биллом, хотя мне и старейшине он представил его как Ларри. Этот человек оказался Уильямом Лоуренсом Кэмпбеллом, известным местным жителям как Джек-кактус, который одно время был «охотником за горшками», а позже стал археологом любителем, пользующимся некоторой известностью. Мой дядя был знаком с ним давным-давно. Во время Второй мировой войны Кэмпбелл лично наблюдал загадочные летающие объекты, донимавшие летные экипажи и авиаторов обеих сторон, участвовавших в акции под названием «Истребители-невидимки».
После войны он какое-то время занимался поисками метеоритных осколков в каньоне Диабло на пространстве, окружающем Аризонский метеоритный кратер. Здесь у него произошла встреча с доктором Харви Нинингером, основателем Американского музея метеоритов, первого музея метеоритов в мире. Также он побывал и на поле с обломками Розуэльского НЛО. Где-то в это время и пересеклись пути моего дяди и Кэмпбелла.
И именно Кэмпбелл и был тем самым Биллом или похожим на Билла персонажем, упоминаемом Кастанедой в серии своих книг про дона Хуана, что также подтверждается в статье «Карлос Кастанеда: Дон Хуан Матус и встреча на автобусной станции в Ногалесе» [см. тему «Однажды в Ногалесе»].
Кастанеда пишет, что когда его путешествие, о котором он упоминает в нескольких книгах о доне Хуане, подошло концу, Билл отвез его на автобусную станцию «Грейхаунд», находившуюся в Ногалесе, Аризона., откуда он должен был оправиться домой в Лос-Анджелес. Как уже говорилось выше, они сидели и ждали автобуса, и тут Билл указал на старика, который в итоге оказался могущественным магом-шаманом, обучившимся своему искусству у Диаблеро, и который, как считается, стал учителем Кастанеды.
Указав на этого «старика», Билл напомнил Кастанеде об облачном шамане и о том, что между этими двумя существует связь. Билл сказал, что этот «старик» и облачный шаман были знакомы друг с другом. Он сказал также, что облачный шаман и информант это одно и то же лицо – И нам известно, что этим «лицом» является мой дядя. В своих книгах Кастанеда пишет, что «старик», с которым он познакомился на автобусной станции, был ни кем иным, как магом-шаманом доном Хуаном Матусом.
Из логики Билла само собой вытекает, что мой дядя знал дона Хуана. Если бы это было так, и я сам был бы посвящен в эту информацию, в моем распоряжении были бы ДВА человека, которые могли бы подтвердить реальность существования дона Хуана тем или иным образом – или возможно даже отвести меня к нему – ЕСЛИ бы это было так. Серьезный довод тут заключается в том, что, хотя мой дядя и коллега Кастанеды, Билл, видимо, знали этого «старика» так или иначе, ни один из них никогда не говорил о нем как о доне Хуане.
Из всех тех, кто был вовлечен в эту историю, Кастанеда, кажется, был ЕДИНСТВЕННЫМ, кто знал или говорил, что этот «старик» на автобусной станции был или оказался доном Хуаном Матусом. Как знать, возможно, тот очень странный человек, который подарил мне перо, как это описано в статье "Мальчик и гигантское перо", мог быть доном Хуаном" – или же, в данном случае лучше было бы сказать, что этот очень странный человек, возможно, был тем самым неизвестным и оставшимся безымянным главным учителем самого дона Хуана, о котором говорилось как о диаблеро.
