Я - часть Кэрол Тиггс
Краткое вступление
Я (ZVM) долго думал, переводить этот текст или нет. С одной стороны материал тянул на "сенсацию", но с другой стороны, знакомство с отдельными моментами "сетевой" жизни автора в течение множества его "реинкарнаций" заставило меня сильно засомневаться в достоверности этого повествования.
Текст этот был опубликован на сайте Sustained Reaction, на котором автор появился после долгого перерыва, выбрав себе на этот раз псевдоним "Senor Wenceslao". Текст выкладывался постепенно в течение нескольких месяцев, и за это время автор был "вычислен" и идентифицирован старожилами сайта как давно известный им постер со стажем, уже не раз пробовавший свое перо на страницах этого сайта, и также не раз получавший от местных критиков "по полной программе", обвиняясь в наглом вранье. Надо сказать, что автор стойко выдерживал все удары и в течение уже многих лет ни разу не признался в том, что все его предыдущие истории - плод воображения и чистая мистификация (мало того, где-то около 2007 года автор достиг своего "пика карьеры" на SR, став его администратором). Так произошло и с этой историей. Причин считать ее полностью правдивой нет, как и нет причин считать ее полным вымыслом. Иными словами, вероятность того, что все рассказанное им правда, отлична от нуля, выражаясь математически.
Первые несколько глав перевел я, а остальные перевел Княже. В начале каждой главы дана дата ее публикации на SR В настоящее время этот материал изъят админами SR из из общего доступа. Но, как известно, рукописи не горят.
--ZVM
I Belong to Carol Tiggs
_________________________________________
Senor Wenceslao
sustainedreaction.yuku.com
=========================================
(11.07.2011)
Меня зовут Венчеслао Сентано II, и это имя – моя связь с бесконечностью.
Вам может показаться, что здесь я выступаю как критик Кастанеды, и это будет недалеко от истины. Причин для этого у меня предостаточно. Но чтобы разобраться во всех этих причинах (если это вообще возможно), мне, наверное, следует рассказать всю историю.
Карлос Кастанеда был поразительным человеком. Хорошим человеком его, конечно, не назовешь, но ведь в каждом из нас, наверное, есть что-то хорошее. Как бы то ни было, но моя история не о Карлосе. Он всего лишь малая часть моего приключения в этой «особой реальности». «Реальность», о которой я говорю, это действительно та самая «особая реальность», которая его стараниями приобрела известность (или печальную известность, если хотите), однако теперь он играет лишь незначительную и отчасти даже дискредитирующую роль в ее проявлении. Говоря о «проявлении», я имею в виду проявление этой реальности, в мире повседневной жизни, а не то, как она проявляется в книгах и на семинарах, на страницах журнальных статей или усилиями всего этого великого множества фальшивых толтеков. Моя история не имеет со всем этим почти ничего общего.
Это история вовсе не о Карлосе Кастанеде и роли его наследия в современном оккультизме; эта история связана с одной удивительной женщиной, которая была другом … и врагом Карлоса Кастанеды. Его ученицей и одновременно жертвой.
Это история о современной магии. О колдовстве двадцать первого века. И я бы даже осмелился добавить… это история о любви.
Это рассказ о женщине и колдунье, которая иногда бывала растерянной, иногда сбитой с толку, но никогда при этом не теряла своей удивительной силы и способностей и всегда следовала направлению, предназначенному лишь для нее одной.
Мне посчастливилось стать частью путешествия этой женщины, которое стало и частью моего собственного невероятного путешествия.
Об этом я могу говорить бесконечно. Слов восхищения у меня имеется в избытке, однако я знаю, что она довольна стеснительна, и вряд ли ей понравились бы мои излияния на эту тему в интерненте. По большому счету она очень скрытная и замкнутая личность.
В общем, позвольте мне приступить к истории, а там уж вы сами сможете составить о ней свое собственное мнение и понять, кем она является на самом деле.
Моя встреча с Кэрол Тиггс произошла 12 лет назад.
То есть, именно тогда я с ней познакомился по-настоящему.
До этого я видел ее несколько раз на семинарах и даже имел разговор относительно некоторых аспектов «Тенсегрити», а также о доне Хуане и «летунах». Я не был ярым приверженцем всего этого, однако увлекался тайцзы и брал уроки айкидо, и поэтому решил также изучить и «Тенсегрити».
Кэрол мне всегда нравилась, было в ней что-то привлекательное для меня. Что-то весьма своеобразное. Я не раз замечал это во время ее выступлений со сцены, но особенно это проявлялось, когда я ставил ее в тупик своими вопросами. Создавалось впечатление, что одна ее часть слушает меня и отвечает на вопросы, а другая часть полностью поглощена чем-то совсем другим. Ее левый глаз был странным образом сосредоточен на этом другом, и меня не покидало чувство, что какая-то другая ее часть всегда пребывала где-то очень и очень глубоко. И занималась там чем-то невероятным и тайным, в то время как другая часть готова была обсуждать любую возникшую тему.
После смерти Карлоса многие его приверженцы пребывали в замешательстве. Я же воспринял это спокойно, поскольку интерес мой ко всем этим делам был чисто внешним. Мне было известно о болезни Карлоса, но меня это мало беспокоило или как-то задевало. Я перестал заниматься пассами Тенсегрити и заодно забросил и айкидо. Вместо этого я увлекся физкультурой на свежем воздухе, плаванием на большие дистанции и еще тем, что мне нравилось называть «осознанным бодибилдингом».
В то время, в самом начале моего пути к усовершенствованию тела, я всегда был накачан до бровей сывороточным протеином, аминокислотами с разветвленными цепями и моногидратом креатина. Каждый день я упражнялся с тяжестями и плавал, и благодаря этому был в прекрасной физической форме. Телом я был похож не то на молодого Арнольда Шварценеггера (времен Конана-варвара), не то на олимпийского пловца. Я увеличил мышцы до максимума, но мое тело было гладким и пропорциональным, без всех этих выступающих глыб мяса и узлов.
Кроме того – и я говорю это потому, что позже в мой истории это сыграет свою роль – я также не забыл позаботиться и о лице. Мои пляжные приятели прозвали меня «д’Артаньяном». Именно под этим именем все меня и знали. Не то чтобы это прозвище было лучше моего настоящего имени, просто, как я подозреваю, дело тут было в простодушной и обаятельной улыбке на моем свежем лице … которое сохраняло свою молодость и было переполнено тестостероном … чем я и пользовался при каждом удобном случае.
Встреча с Кэрол Тиггс (точнее говоря, новая встреча) произошла на набережной Венис-бич [курортный район Лос-Анжелеса - ZVM] недалеко от одной из тренировочных площадок.
Я стоял у огромной песочной скульптуры орла, держащего в когтях змею, и поглощал тройной шоколадный протеиновый коктейль, и тут вдруг ко мне подошла Кэрол Тиггс и сказала: «Привет!» И затем весело добавила: «А я тебя помню.» Я был, конечно, потрясен и глубоко тронут, ведь я-то уж ее сразу узнал. Можно сказать, что я всегда был в нее немножко влюблен. Она была, конечно, намного старше меня, но… Я ведь уже говорил о ее глазах? Конечно говорил, как же можно забыть их гипнотическую силу… И они совсем не изменились.
– Ну конечно, – ответил я, – я вас тоже помню. Ну, как вы жили все это время?
В моем вопросе звучал искренний интерес, так как я предполагал, что после всего произошедшего ей многое пришлось пережить. Я прочел несколько язвительных статей, которые появились вскоре после сенсационного сообщения о смерти Кастанеды.
– Я в порядке… В порядке… – сказала она, и на последнем слове прозвучала нотка неуверенности. Затем, ее левый глаз уставился на меня тем самым неодолимым взглядом, который я так хорошо помнил, и она добавила: – Может, немного прогуляемся? – после чего протянула мне руку для рукопожатия, и в этом жесте было что-то очаровательно настойчивое.
Я с готовностью пожал ее руку. Она была теплая и очень удобно лежала в моей ладони. Когда мы это поняли, мы улыбнулись друг другу, и затем повернулись и пошли по пляжу, так и не отпуская переплетенных рук.
(11.07.2011)
Мы болтали и смеялись. Я решил вообще ничего не говорить о Кастанеде. И это, видимо, вполне ее устраивало. И действительно, примерно месяцем позже (как вы уже понимаете, мы продолжили наши встречи) она призналась, как была благодарна мне за то, что я в этот момент не стал затрагивать эту тему.
Она тогда просто не была готова говорить обо всем этом.
Как это обычно делают люди, которые не знают, о чем говорить, мы в основном говорили о погоде… сначала.
Было очень жарко, и я предложил спуститься к воде и постоять в прибое. Мы нашли местечко, поблизости которого почти не было праздношатающихся, и я решил, что неплохо бы окунуться полностью.
На ней были джинсы и белая мексиканская или индейская майка Лифчика под майкой не было. Что было вполне объяснимо, так как воздух был жарким и влажным.
На мне были лишь одни шорты.
Мое предложение вызвало у нее некоторые сомнения, поэтому я засмеялся и сказал:
– Это можно просто снять!
В ее глазах появился дьявольский блеск, и она ответила тем же вызывающим тоном:
– Все?
Разумеется, мой ответ был утвердительным.
– Ну конечно,– сказал я. – Охранников поблизости нет, так что мы всегда успеем одеться, когда основательно промокнем.
– Тогда я после тебя, – сказала она.
Ну, у меня-то с эти проблем не было. Я сбросил шорты и, не дожидаясь ее, пробежался по мелководью и нырнул в большую набегающую волну. Я вынырнул как вовремя, чтобы увидеть, как она бросается в воду. Она вся была покрыта кофейным загаром. Я не увидел никаких незагорелых светлых мест. Загорать голышом было для нее, судя по всему, обычным делом.
Она вынырнула, и мы поплыли прочь от берега. Сквозь полосу прибоя.
Я был тренированным пловцом, и преодолеть такое расстояние для меня не составляло никакого труда, но она легко держалась рядом со мной, не отставая ни на один взмах. Отплыв достаточно далеко и оказавшись в более спокойной и глубокой воде, мы повернулись друг к другу и затем, приняв вертикальное положение, смотрели друг на друга… отфыркиваясь… и улыбаясь.
Жизнь была прекрасна. Обнаженные, мы парили в центре всего.
В центре мира. Вселенной. Плывущие. Вместе.
Ничего особенного, конечно, но может быть потому, что наши чувства совпадали, и это была наша первая встреча такого рода, во всем этом для нас таился какой-то глубокий смысл. Она засмеялась, просто от естественного радостного возбуждения, и я понял, что это то, что ей было нужно. Ей необходимо была обстановка, когда все можно было бы выбросить из головы. Быть самой собой. Я бы так сказал.
А что в этом случае может быть лучше воды, волн и сияющего солнца?
Мы плавали, наслаждаясь остротой момента. Иногда полностью опускаясь под воду и вновь всплывая на поверхность. Наши тела сталкивались, касались друг друга, скользили друг по другу – так как ведут себя любые тела болтающиеся в открытом море. Затем мы поплыли назад, выбрались на берег и оделись. Натягивая джинсы, она посчитала необходимым отвернуться. Я так и не понял, зачем. Наверное, просто из стеснительности. Она сделал это так поспешно, что наверняка в джинсы попал песок. Но ее это, видимо, мало беспокоило, и уже меньше чем через минуту мы покинули пляж и продолжили нашу прогулку.
Настроение у нас было превосходное. Это было по всему видно. Мы были спокойны и счастливы, и когда мы шли, Кэрол стала напевать какую-то песенку. Я никогда ее раньше не слышал и уже собирался было спросить, что это за песенка, но тут Кэрол резко рванулась вперед и побежала. Я увидел, как она пронеслась мимо парня на роликах, прическа которого состояла из кучи тонких косичек, быстро нагнулась и схватила котенка, на которого парень на коньках непременно наехал бы и даже может быть раздавил, так как он быстро катился задом и ничего не видел.
Ничего себе, подумал я, вот это скорость! Я был поражен.
Она вернулась, держа на руках совсем маленького серого котенка с белыми полосками на хвосте и необычным оранжево-серым узором на лбу, напоминавшим окраску змеи.
Кэрол поглаживала его по грудке, а котенок продолжал жалобно пищать, словно требуя, чтобы его вернули маме.
Что делать с ним дальше, мы не знали. Но здесь ему, видимо, оставаться было опасно. Кэрол продолжала прижимать котенка к себе.
Тут на меня снизошло вдохновение, и я вспомнил стихотворение, которое услышал несколько дней назад во время одной лекции. Я сам был в какой-то степени поэтом, по крайней мере, я им был когда учился в колледже, и у меня до сих пор было множество друзей-поэтов. Стихотворение, которое я вспомнил, было стихотворением Филомены Лонг.
«Венис,
Святая земля,
Запятнанная кровью поэтов,
Город, погребенный
Под душами птиц,
Защищаемый кошками,
Прячущимися за каждым углом.
О муза, ангел сюрпризов,
Стихи твои
Струятся из трещин мостовых.»
Я повторил строки
«…Защищаемый кошками,
Прячущимися за каждым углом.»
– Ну а теперь вы защищаете их самих, – сказал я, погладив котенка по голове.
– «Стихи твои, струящиеся из трещин мостовых»… – повторила она. – Так ты поэт?
Я не стал ее разубеждать, что это не мои стихи, и продолжил декламировать уже с большим выражением, встав перед ней и жестом изобразив саму галантность:
– А вы – моя муза!… Мой ангел сюрпризов!
Мочки ее ушей слегка покраснели.
– Не желаете ли отобедать со мной? – спросил я, продолжая изображать из себя д’Артаньяна. – Мы прогулялись, поплавали, день уже перевалил за половину… и я не хочу, чтобы все это сейчас закончилось.
– Я тоже не хочу,– сказала Кэрол.
И мы оба улыбнулись друг другу. Искренне. Легко.
Мы снова чувствовали одно и то же, как и тогда, когда мы впервые взялись за руки и почувствовали, что нам хорошо вместе.
(11.07.2011)
Мы направились к ее машине, припаркованной на школьной автостоянке. Котенка она держала на руках.
Я предложил отдать его кому-нибудь в том магазинчике, рядом с которым мы его подобрали, но Кэрол заявила, что это «хорошая киска», которая заслуживает «хорошего дома». Она сказала, что раз уж спасла его от смерти или по меньшей мере от увечья «может быть на всю жизнь», она теперь за него полностью отвечает. Тут я не мог не согласиться. Большинство кошек, рыскающих по побережью, были дикими и питались в основном дохлой рыбой и объедками, которые не успели достаться чайкам. Так что ее желание помочь этому котенку меня очень тронуло.
Я вспомнил об одном ресторанчике.
О небольшом тайском заведении, хозяина которого я хорошо знал и поэтому мог прийти туда со своей бутылкой вина. И еще я неплохо знал тамошнего повара, так что я мог попросить его не использовать рыбный соус «нам бпла», не рискуя обидеть его подозрением, что он тайно добавляет в еду всякую экзотику, еще похлеще этого соуса.
Сейчас-то, наверное, все знакомы с тайской кухней и их рыбными соусами, но тогда, 12 лет назад, вряд ли кто-нибудь в этом хорошо разбирался. Это относилось и к Кэрол, поэтому я посвятил ее в некоторые тонкости, пока мы ехали. Ее даже несколько передернуло.
По пути я также предложил захватить с собой бутылку вина, и эта мысль ей понравилась, так что мы остановились у магазина, расположенного поблизости от ресторана.
Я хотел взять чего-нибудь легкого, вроде «Калифорнии», которую я обычно предпочитал, но Кэрол покачала головой и сказала. что хочет настоящего вина. Она направилась к отделу с импортными винами и, быстро окинув взглядом ассортимент, взяла с верхней полки бутылку «Шато О’Брион» 1980 года. Я не собирался спорить по поводу ее выбора, однако вздохнул с облегчением, когда она выложила за эту бутылку 76 долларов.
Я понял, что за обед предстоит платить мне. Против этого я ничего не имел, мне было лишь интересно, как будет сочетаться ее вкус к винам с тайской кухней.
В ресторане нас встретили по-королевски, и нам даже пришлось заглянуть на кухню, чтобы поздороваться с поваром. Повар продемонстрировал чудеса ловкости, быстро управляясь с различными предметами, явно позируя перед Кэрол. Еда и обслуживание в этом ресторанчике ей понравились. Все действительно было восхитительным.
Покончив с обедом и допив вино, мы решили пройтись по клубам. Ничего такого особенного. Мы зашли в несколько мест и в конце концов остановили свой выбор на клубе «Whiskey a Go Go» [популярный музыкальный клуб ЛА, в котором иногда выступают всякие знаменитости]. Я довольно часто бывал здесь и знал многих постоянных посетителей. Для вторника здесь было необычно много народу. Нам удалось отыскать местечко, и мы прослушали несколько выступлений.
– Эй, – казал я, – а вон Кимберли из «Розовых рейнджеров».
Разумеется, это была Эми Джо Джонсон [актриса и певица, сыгравшая роль Кимберли в телесериале про крутых «розовых рейнджеров»].
Как выяснилось, клуб был набит почитателями «Розовых рейнджеров». А Эми действительно была очень миленькой.
Я даже не ожидал.
После выступления она смешалась с толпой посетителей. До сих пор в разговорах с Кэрол я никак не делал никаких намеков на Кастанеду, но сейчас ничего не смог с собой поделать. К этому моменту мы уже достаточно выпили, добавив к прежнему еще несколько бокалов вина, хотя и далеко не такого хорошего, как за обедом, и я сказал:
– Как здорово оказаться в одном месте с могучим «Розовым рейнджером» И женщиной-нагваль!
Наверное, только в этот момент я понял, что действительно нравлюсь Кэрол, так она не на стала ссориться или как-то эмоционально реагировать на это совершенно глупое замечание, а лишь встала, отодвинула стул, направилась к Эми Джо и стала что-то говорить ей на ухо, сложив руки чашечкой.
Эми немного откинулась назад, чтобы лучше разглядеть Кэрол, затем рассмеялась и посмотрела на меня. Во взгляде ее появился интерес, она одарила меня обворожительной улыбкой и затем направилась прямо к нашему столику.
Кэрол шла за ней, и они обе сели. – Как вам понравилось выступление? – спросила Эми. Я честно признался, что никогда не думал, что она в добавок ко всему еще и певица, и что ее выступление было «фантастическим» и «великолепным». Затем начались сюрпризы. Я почувствовал, что на мою ногу под столом опустилась ее рука. Затем на другую ногу опустилась рука Кэрол. Затем, быстро переглянувшись, они придвинулись ко мне, наклонились над столиком и впились меня долгим и сочным поцелуем. Причем их губы коснулись моих губ с двух сторон одновременно.
Затем Эми соскользнула со столика, встала и сказала:
– Не уходи, может я еще подойду.
Я онемел. Вот вам и остановка внутреннего диалога. Я целовался одновременно с «Розовым рейнджером» и женщиной-нагваль!
Мне потребовалась пара-тройка минут, чтобы прийти в себя.
Наконец, я спросил Кэрол:
– Что вы ей сказали?
– Это мой секрет, – ответила она с серьезным выражением лица, едва заметно усмехнувшись лишь краешком губ.
– И все-таки, ЧТО это было? – настаивал я.
Кэрол сказала, что правда может оказаться вредной для моего здоровья.
– Для здоровья? – переспросил я.
– Да, – сказал она. – Это может повредить тебе… Послушай, – она заговорила громче, чтобы перекрыть шум толпы, и прежде чем я успел что-либо возразить, – если уж ты взялся называть меня женщиной-нагваль, ты не должен удивиться тому, что я делаю. Не так ли?
Я снова был потрясен. Оглушен. Ошеломлен. Я не знал, что и говорить.
Я вовсе не думал о ней как о «женщине-нагваль».
В то время в моем описании мира такое понятие просто отсутствовало. Я сказал это просто в шутку. Просто вспомнил книги Кастанеды, которые читал, когда еще учился в колледже. Я всего лишь хоте подразнить ее. сравнив с «Розовым рейнджером». Неварное, мне следовало бы хорошо подумать сначала.
Она снова посмотрела на меня своим странным взглядом, будто бы читая мои мысли.
– Давай уйдем отсюда, – сказала она внезапно. – Думаю, я смогу показать тебе кое что действительно удивительное.
На слове «удивительное» она сделала ударение.
– Ну, теперь я буду настороже, – заявил я.
Но я уже был на крючке. Я уже был согласен на все. Я был готов ехать с ней куда угодно.
Пока мы шли к машине, она сказала мне, что ее приятель, живущий в Санта-Монике, попросил ее приглядывать за домом. Сам он уехал в Испанию повидать свою бывшую жену.
– Он сейчас на Ивисе,– сказала она. – Приедет недели через три.
Она предложила мне зайти туда «ненадолго», и перед словам «ненадолго» сделала небольшую выразительную паузу, которая произвела на меня странное впечатление. Я даже почувствовал озноб.
Даже не вспоминая о том, что моя машина брошена где-то у пляжа, я отправился с Кэрол…а на заднем сидении машины спал ее новый котенок.
Она ехала очень быстро, и от этой поездки у меня не осталось почти никаких воспоминаний.
К своей машине я вернулся лишь через три дня.
(19.07.2011)
У приятеля Кэрол оказался отличный дом. С двенадцатифутовыми потолками. С огромными просторными комнатами, оборудованными высокими стеклянными панелями от пола до потолка. Их можно было раздвигать, расширяя пространство, или сдвигать, создавая более интимную обстановку.
Сверху и снизу эти панели имели деревянную отделку и поэтому выглядели очень естественно и не казались ультрасовременными или вычурными элементами.
На станах было много картин, которые на первый взгляд выглядели простыми пейзажами, однако при более внимательном рассмотрении оказалось, что изображения состоят из маленьких изогнутых квадратиков и прямоугольников, нанесенных на тонкую гелевую или глянцевую поверхность. Каждый квадратик сверкал разными цветами как драгоценный камень.
Кэрол принесла котенка в гостиную, положила на диван рядом со мной и спросила, не хочу ли я чаю. Я сказал, что выпью с удовольствием, и она направилась на кухню, которая при раздвинутых стеклянных панелях казалась частью гостиной. Она вскипятила воду и залила ею травяную смесь, которую составила из содержимого различных коричневых пакетиков.
При добавлении в чайник очередного ингредиента она, казалось, что-то подсчитывала в уме.
Затем, поставив чайник на плиту, она ушла в одну из примыкающих комнат и вскоре вернулась с картонной коробкой и какими-то полотенцами, чтобы соорудить постель для котенка.
Кэрол разлила чай по огромным кружкам и мы снова уселись на диван в гостиной.
Потом мы просто болтали, задавая друг другу вопросы. Что вы делали на пляже? Ты часто там бываешь? А где вы живете? Ты очень здорово плаваешь… Вы тоже… И так далее.
Выпив чай, которой был очень приятным, хотя и несколько горьковатым и вяжущим, я напомнил Кэрол, что она говорила о каком-то сюрпризе… Что, мол, когда мы приедем, она удивит меня по-настоящему.
Она улыбнулась.
– А не слишком поздно? – спросила она.
Я не чувствовал никакой усталости. Чай действовал очень возбуждающе, впрочем, как и вечер в «Whiskey», поэтому я ответил, что для меня время еще совсем не позднее.
– А для вас?
Ничего не отвечая, она поднялась, взяла меня за руку и повела в заднюю часть дома.
Мы вошли в огромную белую спальню, также оборудованную по периметру раздвижными стеклянными панелями. Когда мы вошли, она задвинула панели позади нас и раздвинула те, что находились в противоположном конце комнаты, открыв вид на большую веранду. В комнату ворвался свежий воздух.
Она пригасила светильники так, чтобы они лишь слегка рассеивали розоватый оранжевый свет. Затем она зажгла несколько свечей, штук шесть, и установила их поблизости на двух столиках, разместив их так, чтобы свет от свечей падал на кровать.
Да… Предвкушение эротических переживаний – одна из самых приятных вещей в мире.
Наблюдая за действиями Кэрол, я чувствовал, как начинаю балдеть. В моей голове все смешалось. Наверное, я ждал этого момента с той самой минуты, когда мы оказались в воде рядом друг с другом. Я понял, что хочу этого уже тогда, когда наши тела сталкивались там, в глубине. И судя по всему, меня не ждало разочарование.
Кэрол была совсем близко ко мне, стоя спиной к кровати. Мерцающий свет свечей четко очерчивал ее контур. В ее волосах вспыхивали радужные призмы. Комната была погружена в рассеянный свет.
Кэрол начала медленно отступать назад, и передняя часть ее тела оказалась в свете. Она поняла майку, и та так и осталась наверху, когда она опустила руки.
Придвинувшись вплотную к кровати и полностью оказавшись в свете, она приспустила джинсы, и они упали вниз, полностью обнажив ее. Под джинсами ничего не было. Затем она села.
Я начал приближаться к ней, но она остановила меня взглядом и прошептала:
– Подожди.
Я остановился.
– Подожди,– повторила она.
Затем она сказала, что я должен встать здесь… не двигаться… и смотреть на нее.
Руками она очертила определенную часть своего тела.
– Смотри сюда, – сказала она, принимая более удобное положение.
Я посмотрел.
– Смотри сюда… внимательнее,– повторила она. – Глубже.
Мое возбуждение достигло предела.
Тело начало дрожать. Я уже почти терял контроль над собой. Терпеть уже не было сил.
Она, поняла, что я вот-вот прыгну на нее, и сказала:
– Подожди.
Я ждал, пьянея все больше и больше.
Затем она повторила, уже более твердым тоном:
– Смотри сюда!
Боже… Сколько же во мне накопилось энергии…
Затем я услышал:
– Повторяй за мной… продолжай смотреть и повторяй за мной… повторяй… – она говорила медленно… настойчиво… властно. – Скажи: «Я – часть Кэрол Тиггс».
Я замешкался. На секунду возникла мысль: что все это значит?
Но я уже зашел слишком далеко.
Я был слишком возбужден, чтобы вот так просто остановиться.
Меня уже мало что беспокоило, кроме одного: сказать это...
Сказать… и слиться с ней.
И я сказал:
– Я – часть Кэрол Тиггс.
– Повтори,– приказала она.
– Я – часть Кэрол Тиггс, – повторил я.
– Еще раз, – потребовала она.
Я повторил еще раз… и внезапно почувствовал, что растворяюсь… плыву… и уже не властен сам над собой.
Я запаниковал, но это ничего не изменило. Я попытался отвести взгляд, но не смог. Я попытался взглянуть на что-нибудь другое, но ничего уже не видел.
Вернее, видел что-то такое… вроде желтоватого сияния. Что-то вроде тумана.
Словно я попал в зону лесного пожара, и солнце светило сквозь толщу дыма. Что-то очень похожее на это. Когда ничего не видно, кроме золотистого сияния.
Затем я услышал голос Кэрол:
– Повернись.
Я повернулся, но кроме светящегося тумана, которого стало больше, ничего не увидел.
– Повернись, – услышал я снова.
Я повернулся, но вокруг бы все тот же туман.
– Не поворачивайся телом, поворачивайся не думая о нем.
Я хотел ответить, но не мог произнести ни слова.
– Давай же, поворачивайся ко мне.
И внезапно я повернулся, даже не думая об этом…
Это произошло совершенно спонтанно.
Было очень странное чувство, словно я использовал какую-то до сих пор неизвестную часть меня, чтобы повернуться.
И я снова оказался в спальне… глядя на Кэрол.
Я чувствовал себя так, словно только что проснулся.
Тумана больше не было.
Однако сияние осталось. Сияла Кэрол. Сияла вся комната. Все вокруг было очень ярким.
И совершенным.
И это почти все, что я могу сказать об этом. Все вокруг создавало впечатление завершенности… Ясности. Реальности, какой я никогда прежде не видел.
Словно все мое эмоциональное возбуждение выплеснулось и заполнило до краев все, что находилось в этой комнате.
– Что это было? – спросил я Кэрол, которая продолжала сидеть передо мной на кровати со спущенными джинсами.
– Я не знаю, что это, – ответила она.
– С ума сойти, – начал я, надеясь выразить свои ощущения, но почувствовал, что буквально потерял дар речи. Онемел.
Я лишь беззвучно двигал ртом, пытаясь сказать хоть что-нибудь.
– Так что же, выходит, все написанное в этих книжках было правдой? – спросил я наконец.
Кэрол засмеялась.
– Нет,– сказала она. – Совсем нет.
Я взглянул на нее, ожидая, что она добавит к этому еще что-нибудь.
И она добавила.
– Все, что написано в этих книгах – чепуха почти на все 110 процентов, – сказала она и засмеялась.
Я тоже рассмеялся. Я чувствовал себя как в бреду. В каком-то экстазе.
– Это кое-что из того, что я всегда умела делать, - сказала Кэрол. – Это что-то вроде тантрического гипноза.
Ее слова ничего во мне не задели. Я даже на стал задумываться над тем. что услышал. Для меня это были просто звуки без всякого смысла.
– Я чувствую себя просто прекрасно! – воскликнул я. – А ты?
– И я,– сказала она. – Я просто в восторге.
Я огляделся. Все было охвачено сиянием. Совершенством. Заполнено ярким светом. Включая Кэрол.
Она выглядела как богиня. Черты ее лица были такими правильными. Такими чистыми. Такими… удивительно привлекательными.
Все ее тело было таким гармоничным и совершенным… Затем я понял, что совсем не думаю обо всем этом. Что я все это чувствую, воспринимаю напрямую…
Просто смотрю и ощущаю.
– И что теперь? – спросил я.
Кэрол вытянула вперед руки и пристально посмотрела на меня. Ее глаза ярко блестели.
Я чувствовал, что мы как бы ощупываем друг друга глазами, касаясь чего-то глубоко внутри.
Возбуждаем себя все больше, слив внимание воедино.
Я подошел к ней и взял ее руки в свои.
Между нами возник разряд вибрации и тепла. Тепло поднялось по моим рукам и заполнило все тело. То же ощущалось и тогда, когда мы впервые взялись за руки, но сейчас все было в сотню раз сильнее.
Она потянула меня к себе. Наши вибрации сливались.
Она тянула меня все сильнее и сильнее.
Затем она повторила мой вопрос:
– И что теперь?..
– Теперь… Я – часть тебя.
И она опрокинула меня на себя.
Утром я проснулся довольно поздно. Кэрол подошла к кровати, одетая в распахнутый белый халат, который оттенял ее загар. Она все еще сияла и была прекрасна.
Широко и радостно улыбаясь, она держала в руках поднос, заставленный тарелками с кусочками свежих фруктов. На подносе также были стаканы и кувшин с водой.
Она поставила поднос, ушла и затем вернулась с другим подносом.
На этот раз на нем был большой керамический чайник, две чашки с горячим «экспрессо» и всякая выпечка. Много всяких булочек, хлеба и сыра.
Она поставила подносы на столики, на которых ночью стояли свечи, и затем запрыгнула в кровать.
– Все готово,– сказала она.
– Готово? К чему? – спросил я.
– Все готово для наших Джона и Йоко.
– Мы собираемся петь?
– Нет,– рассмеялась она, – это для нашего постелеваляния.
Я сначала не очень понял, о чем идет речь. Но в последующие два с половиной для все прояснилось к моему удовольствию. Мы выбирались и постели лишь для того, чтобы пополнить запасы еды, проверить котенка или забежать ненадолго в ванную.
Все остальное время мы проводили в компании друг друга. Мы словно оказались одни во вселенной, и нас, казалось, не занимало ничего, кроме непосредственных ощущений нашей близости. Мы вместе изнемогали. Всячески соприкасаясь и погружаясь в окружающее сияние.
Иногда мы засыпали. Я помню, мне приснилось, как мы пробирались через джунгли и нашли пирамиду. На одной из ее стен были необычные рисунки. Это была карта. Мы пошли по обозначенному на этой карте пути, который вел в подлесок, и вскоре нашли дверной проем в земле. За дверью была темень, кишащая насекомыми. Мы бросили внутрь несколько камней, и из глубины отозвалось эхо… мы не стали спускаться вниз и проснулись.
В другом сне бы были в аквалангах и погружались в глубокую синюю впадину. За нами погнались акулы, и нам пришлось спрятаться за огромной глыбой коралла. Но акулы выследили нас по пузырькам воздуха. Они набросились на нас, но мы вовремя проснулись.
В следующем сне мы были на берегу быстрой узкой речки, впадающей в море. Повсюду валялись прибитые к берегу бревна. Мы соорудили из них плот и поплыли на нем по этой речке, но уже перед самым океаном плот развалился на части. Мы поплыли к берегу.
Не знаю, снилось ли то же самое Кэрол или нет. Мне почему-то казалось, что снилось.
Я пересказываю эти сны лишь в общем, не вдаваясь в детали. Они были очень яркими, и во всех сюжетах бы были вместе, участвуя в одном приключении.
Все это продолжалось бесконечно… Сны… Экстатические телесные переживания… Опять сны… Все это вперемешку с едой и питьем урывками… Мир вокруг нас перестал для нас существовать, в нем остались только мы и наши тела, и так тянулось часами… днями… до самой пятницы.
Когда наступила пятница, я вдруг сел в постели, и меня посетила первая нормальная мысль – наверное, первая с вечера вторника.
Я с ужасом подумал о том, что моя машина до сих пор стоит брошенная где-то у пляжа, и что я пропустил все назначенные встречи.
(19.07.2011)
Пока мы ехали к моей машине, в моей голове постепенно все встало на свои места. Так что же произошло?
Я похерил все важные дела и три дня провалялся в кровати, совершенно не задумываясь о последствиях. Вообще ни о чем не думая. И вот теперь приходится думать обо всем сразу.
В первую очередь необходимо было позаботиться о машине. Я оставил ее на подъездной дорожке у гаража моей подружки Шелли.
Оставалось лишь надеяться, что все это время ей не понадобилось выкатывать свою машину из гаража. Хотя надежда была довольно слабой. И объяснений, конечно, не избежать.
Скверно… В припадке угрызений совести я понял, что поступил с Шелли не совсем честно. Не для того ли я ей морочил голову, чтобы лишь заполучить место для парковки у самого пляжа?
Наверное, придется поговорить с ней откровенно. Но не для того, чтобы просто извиниться. Надо будет признаться, что я вел себя как последняя скотина. И попытаться сохранить дружеские отношения.
Хочешь не хочешь, а приходится быть реалистом. Вопрос с парковкой надо как-то решать.
И еще моя сестра. Тоже, наверное, рассердилась на меня.
Предполагалось, что на этой неделе я, наконец, доберусь до Санта-Круза и покажу трейлер будущему покупателю.
У меня был трейлер «Эйрстрим», и я держал его на своем земельном участке в Аптосе. Участок этот расположен на холме, возвышающемся над лесопарком «Найзен Маркс».
Этот трейлер принадлежал также и моей сестре. Это был наш семейный трейлер. Она хотело продать его, так как ей не хватало денег, чтобы вернуться обратно на восточное побережье.
Теперь-то уж она, конечно, скажет, что я специально это все устроил, чтобы оставить трейлер себе.
Ведь если говорить честно, он действительно был мне нужен.
Без этого трейлера мне даже негде будет присесть на своем участке. А если мне разрешат там строительство, то негде будет жить в первое время.
Я решил, что, наверное, следует одолжить ей денег на переезд. А с трейлером мы потом разберемся. Или, может быть, просто выкупить ее половину? Пусть даже она заломит высокую цену.
Так или иначе, но я должен помочь ей. Не вступая ни в какие споры.
В конце концов, она ведь моя сестра.
Мои мысли были очень ясными.
И чувство ответственности было более острым, чем обычно. Должно быть, эта ясность объяснялась пережитым перерывом в мыслительном процессе. Как и угрызения совести.
И еще я вспомнил, что с самого утра среды не упражнялся с тяжестями и не плавал.
И не принимал своих обычных пищевых добавок.
Ну и ничего страшного. Разве я обязан выкладываться каждый день?
Да и содержание креатина давно пора снизить. От него у меня уже спазмы в бедрах. Кроме того, я уже начинаю становиться неуклюжим. Слишком много мышц.
Хотя этим и привлекаю внимание.
И это мне нравится.
А как там Кэрол?
Я посмотрел на нее, сидящую за рулем. Она выглядела отлично. Совершенно не похожей на пожилую женщину. А ведь она была намного старше меня [Кэтлин Адер Полман родилась в 1947 году. Значит, на этот момент ей было 2012 – 1947 – 12 = 53 (ZVM)]. Внезапно это вызвало во мне беспокойство.
И даже некоторый страх. И заставило призадуматься. Что же она со мной сделала?
Не имея ответа на этот вопрос, я задумался о другом: что я здесь делаю рядом с ней?
Какое все это может иметь продолжение?
Ну да, мы ведь уже договорись, что пойдем вместе смотреть фейерверк.
Так что же произошло между нами?
Этот вопрос не выходил у меня из головы.
Гипноз?..
Или что-то было подмешано в чай? Звучало правдоподобно. Хотя я в этом сомневался.
Однако я слышал о разных шаманах и ведьмах Южной Америки, которые использовали всякие травы, чтобы подавить волю человека. Но это уже было как-то чересчур. Это было просто… что?
Какая-то особая притягательность? Чрезмерное возбуждение?
Но что тут может быть плохого?
Я спросил ее об этом, когда мы ехали. Мой вопрос о чае вызвал у нее смех. Она сказала, что заварка состояла из ромашки, овсяных зерен и небольшого количества зеленого чая.
Именно поэтому ей пришлось считать, чтобы зеленого чая не было слишком много.
Что касается тех необычных ощущений, которые мы испытывали, то по ее словам она всегда умела это делать. У нее это просто выходило само собой. Она не знала, как это происходит, и что это на самом деле такое, но временами ей удавалось впадать в подобный «транс» вместе с тем или иным человеком.
Все это началось еще в юности. Сначала она проделывала это со знакомыми детьми, поглаживая их кисти рук и предплечья. Затем растирая голову. Она это называла «завивкой волос».
По ее мнению это было чем-то вроде гипноза.
Став старше, она обнаружила, что сексуальность здорово усиливает его. Чувственность в разы повышает его силу... И оба партнера входят в состояние измененного восприятия.
Кэрол сказала, что иногда это приводило даже к совместным сновидениям или, поправила она себя, скорее к ощущению того, что оба видели одни и те же сны.
– Так это все не от Кастанеды? – спросил я.
– Ни в коем случае!– воскликнула она.
Она сказала, что это как раз она показала этот трюк Карлосу.
Она добавила, это сделала с большой неохотой, и что это было «большой ошибкой».
– Он постоянно приставал ко мне, и мне пришлось использовать это, чтобы он не лез мне под юбку, – сказала она.
Меня внутренне передернуло, когда я представил себе эту сцену.
– Карлос был зациклен на сексе, – добила она. – А затем он зациклился на мне.
Она сказала, что именно после этого Карлос изменил направленность своих книг. Полностью изменив акценты в своих произведениях.
Сначала это ей льстило. Но потом это начало ее доставать. Его новые книги все более фокусировались на моментах, проецирующих его опыт пребывания в этом трансе. Это было увлекательно… какое-то время, но затем ей начало казаться, что все это делается лишь для того, чтобы обольстить ее и заставиться спать с ним.
Кэрол, конечно, было приятно его внимание, однако ей все время приходилось сопротивляться.
В конце концов ей пришлось бросить все это и уйти. Иначе он никогда не оставил бы ее в покое.
– Ему всегда хотелось чего-нибудь новенького.
Она сказала, что ей следует, видимо, «написать как-нибудь свою собственную книгу».
Пока что ей удавалось подталкивать к написанию книг лишь других людей. Она засмеялась.
Затем сказала, что ей не очень хочется говорить об этом. Что эта тема вызывает у нее чувство неловкости. Или «чувство вины», как она выразилась.
– Поскольку именно после этих трансов возникли все эти идеи насчет путешествий в другие миры, насчет совместных сновидений … бросаний вызовов смерти, – сказа она с некоторым презрением в голосе, – а это означает… – она оборвала себя на полуслове и замолчала.
Что же это «означает», мне оставалось лишь догадываться.
Тут мне пришло в голову, что она, вероятно, чувствует себя отчасти виновной в той трагедии, которая произошла из-за Кастанеды.
После ее слов я начал лихорадочно соображать, пытаясь подробнее вспомнить содержание книг или разговоров, услышанных мною на семинарах.
Словно читая мои мысли, Кэрол посмотрела на меня и сказала, что мы «возможно» поговорим об этом более подробно как-нибудь в другой раз. Но «не сейчас. И не в этот уикенд».
Что ж, это было понятно. Она и так уже сказала немало.
И я решил больше не касаться этого вопроса.
Так что остальную часть пути до дома Шелли мы говорили о более прозаических вещах. На более «светские» темы.
Она высадила меня на подъездной дорожке рядом с моей машиной.
Мы договорились, что я навещу ее послезавтра… В воскресенье утром… Но я беспокоился за нее. И кроме того, должен признать, я был чертовски увлечен ею.
Мне показалось, что она расстроена. Тем, что пора уезжать. Когда я взглянул на нее, она уже не выглядела такой же веселой, как прежде. Такой же сияющей и собранной. Она выглядела усталой. Словно ей на плечи свалился тяжкий груз.
Я наклонился и просунул голову в окошко машины… и ко мне снова вернулось прежнее ощущение нашей близости…
– У меня идея, – объявил я. – Можно не болтаться здесь весь уикенд, а отправится, например, на север. Мне как раз надо в Санта-Круз…
– Терпеть не могу Санта-Круз, – сказала она мрачным тоном.
– Ну, на самом деле это в Капитоле, заедем туда на пару минут, мне надо поговорить с сестрой. А потом двинем дальше на север и посмотрим фейерверк где-нибудь оттуда. Побудем какое-то время подальше от всего этого.
Ее настроение сразу улучшилось.
– Если ты, конечно, не очень занята, – добавил я.
Она засмеялась, словно я задал глупый вопрос. Надо полагать, никаких особых дел у нее не было.
В общем, мы договорились, что я заеду за ней на джипе завтра утром.
– А как быть с Эвинрудом? – спросил я, имея в виду котенка.
Сначала мы называли его просто Котом, а затем переименовали в «Эвинруда» - уж очень громко он мурлыкал. [«Эвинруд» - марка лодочных моторов (ZVM)]
– Я позвоню кое-кому, – сказала она, – и найду, кто за ним присмотрит.
В общем, это дело было улажено, и она могла ехать со мной. Мы могли отправляться уже завтра, с утра пораньше.
Мы посмотрели друг на друга. Мы оба улыбались. Все снова было замечательно, однако сложности уже выползали из-за горизонта.
(22.07.2011)
Я проснулся на рассвете. Можно было бы поспать подольше, но я так и не успел собрать вещи в дорогу.
Домой я пришел вчера уже глубокой ночью. Весь вечер я провел с Шелли, пытаясь загладить свою вину перед ней. Когда Кэрол высадила меня у дома Шелли, ее на месте не оказалось. Это говорило о том, что она рассердилась на меня за мой джип. Кроме того, пальма, росшая у дома в горшке, была вырвана с корнем и брошена на капот моей машины. Эту пальму я подарил Шелли прошлой зимой.
Вместо того чтобы смахнуть пальму и уехать, я отправился к пляжу, где зашел в тренажерный зал, после чего решил хорошенько поплавать. Мне всегда нравилось сначала как следует покачать мышцы, а потом заплыть куда-нибудь далеко от берега. В этом и заключался секрет поддержания тела в хорошей энергетической форме, не наращивая при этом всех этих мышечных узлов.
После этого я снова вернулся к дому Шелли. На этот раз на капоте лежал разорванный пакет для продуктов. Повсюду видны были следы разбитых яиц и валялась коричневая скорлупа, множество листьев красного салата, и виднелись пятна, напоминающие мексиканский соус.
Я направился к двери, раздумывая, сказать ли ей всю правду или же… скажем так… заняться «сталкингом» для разруливания ситуации. Моя совесть настаивала, чтобы я сказал всю правду, однако здравый смысл подсказывал мне придумать что-нибудь в свое оправдание. В конце концов, так и не придумав ничего убедительного, что оправдывало бы мое трехдневное наплевательство на все, я выложил ей все, как есть.
Я сказал, что встретил на берегу женщину-мага из книг про дона Хуана, отправился с ней по кабакам, и все кончилось тем, что я поимел успех и у нее, и «Розового рейнджера», причем одновременно. ПОСЛЕ ЭТОГО меня либо накачали наркотиками, либо загипнотизировали, а может было и то и другое, в результате чего я выпал из жизни на три дня.
Шелли, конечно, не поверила ни одному моему слову.
Но вместо того, чтобы попытаться добиться от меня чего-нибудь более, на ее взгляд, правдоподобного, она выразила желание пойти куда-нибудь вместе со мной. Так что мы отправились сначала в суши-бар, потом поели где-то мороженого и затем просто прошлись пешком. Когда мы вернулись, она выразила настоятельное желание помочь мне вымыть джип. И затем, поскольку я был перед ней в долгу, я сделал ей массаж и попытался применить собственный вариант «тантрического гипноза». Попытка оказалась вполне успешной. Она была очарована и в конце концов заявила, что я могу и дальше ставить машину у ее дома, но так, чтобы не запирать ее гараж на весь день.
Домой я пришел уже за полночь.
Сейчас уже было утро, и чтобы окончательно стряхнуть усталость, мне пришлось заглотить несколько чашек кофе. Мне необходимо было решить, что взять с собой.
Хорошо было бы взять что-нибудь для кемпинга, но большая часть нужных вещей была сложена в трейлере, припаркованном в Аптосе. Я выбрал кое-что из приличной одежды и сложил ее в обычный чемодан, чтобы она не запачкалась, а в рюкзак запихнул пару джинсов, куртку и пару кроссовок.
Все необходимые для кемпинга принадлежности можно было забрать из трейлера, когда ми прибудем на север, если в них, конечно, возникнет надобность.
Теперь оставалось позаботиться лишь о какой-нибудь еде в дорогу.
Но я решил, что мы купим что-нибудь по пути, поэтому просто сел в машину и отправился к Кэрол.
По дороге я начал думать о ней. Пока что у меня не было возможности более подробнее описать мои наблюдения. Конечно, я уже упоминал о ее необыкновенной сосредоточенности, о ее магнетических глазах, но я еще ничего не говорил о том, например, что иногда она слегка шепелявила, но это лишь добавляло ей привлекательности и простоты. И еще я лишь вскользь, не вдаваясь в подробности, упоминал о том, что она подчас просто читала мои мысли и знала, что я чувствую, еще до того как я успевал выразить свои мысли чувства словами. Было очень приятно осознавать, что тебя полностью понимают.
Но что меня больше всего в ней поразило, так это ее физическая форма. То, как она бросилась спасать Эвинруда, или как заплыла далеко в мере, оставив позади волнорезы.
Да, иногда она была неловкой, роняя что-нибудь или даже спотыкаясь, но даже это доставляло мне удовольствие, особенно когда нам при этом приходилось сталкиваться друг с другом. Это всегда вызвало во мне ощущение теплоты и того самого сияния.
Мне было приятно думать о ней. Это здорово прочищало мозги. В общем, когда я подъехал к дому ее друга, в котором она остановилась, я был полон надежд и предвкушений.
Кэрол уже была готова к путешествию.
Она выглядела жизнерадостной и полной оптимизма. От сомнений не осталось и следа. Она подготовила здоровенный и причудливо выглядящий комплект туристического снаряжения, а также небольшую сумку, удобную для пешеходных прогулок. И еще она погрузила в машину два пакета с едой и напитками. Так что мы могли отправляться в путь без задержки.
Что мы и сделали. По дороге вверх по побережью мы все время разговаривали.
В основном о разных пустяках. О погоде, о политике, о поэзии и так далее в этом духе.
Она высказала мнение о «проблеме 2000 года», сказав, что она и яйца выеденного не стоит. По ее словам, беспокоиться больше стоило бы о солнечных пятнах и солнечных бурях. Она сказала, что когда-нибудь одна такая буря достигнет земли с «снесет все». По ее мнению землетрясения были тесно связаны с солнечными бурями.
Она сказала, что «прямо сейчас» мы переживаем пик солнечной активности, и что этот год будет «годом-убийцей по количеству землетрясений». И как выяснилось, она была права.
Она сказала, что в Сан-Франциско будет холодно, поэтому ехать туда, чтобы посмотреть фейерверк, не стоит. Это тоже оказалось правдой, однако я полагаю, что здесь она просто ознакомилась с прогнозом погоды. Мне-то было совсем не до этого.
Еще мы поговорили о скандале, связанным с Клинтоном. Кэрол знала несколько неприличных анекдотов про Клинтона, которые были очень смешными.
По ее мнению политический климат в стране должен был в ближайшее время коренным образом измениться. Она сказала, что своими выходками Клинтон все испортил.
И еще она сказала, что однажды встречалась с эти президентом. Это было на одном из торжественных обедов, устраиваемых демократами, на который она была приглашена вместе со своим приятелем. Это была, как она выразилась, этакая большая «политическая тусовка».
Когда ее представили президенту, оказалось (вот так сюрприз!) что он знает, кто она такая!
Выяснилось, что он читал все эти книги. Он сказал, что хотел бы поговорить с ней об этом позже.
И что она похожа на одну его знакомую. На Элизабет Грейсен. Шотландскую актрису.
– Он был мастером сталкинга в том смысле, что мог соблазнять женщин на глазах у всех присутствующих, – сказала Кэрол.
Она добавила, что знает это «не понаслышке».
После чего засмеялась.
Она сказала, что он устроил все так, чтобы ее место оказалось рядом с ним, с тем чтобы в удобный момент они могли поговорить.
Да, боюсь, что здесь мне придется извиниться. Я не могу вам раскрыть детали всего того, что мне рассказала Кэрол. Она попросила меня держать это в секрете «вечно», так же, как это делает она сама. Так что вам придется довольствоваться лишь этим маленьким намеком.
Еще мы говорили о поэзии. О том, что нам нравится, а что нет.
Я рассказал несколько историй из моей поэтической биографии. О том, как я тусовался с группой молодых людей, возомнивших себя писателями, которой руководил Роберт Блай. О том, как все тогда было пронизано декадентством.
Она согласилась с моем мнением о том, что поэты гораздо более беспутны, чем музыканты.
Поговорили и о психологии.
Я сказал, что когда мне было двадцать, я давал представления в качестве уличного ясновидца. Ничего такого вроде чтения прошлых жизней не было, просто я рисовал психологический портрет человека. И у меня это здорово получалось. Кэрол поинтересовалась, что, в таком случае, я думаю о ней.
– Нарисуй мой портрет, – предложила она.
Опустив тот факт, что я практически боготворил ее, благодаря тем близким к экстазу чувствам, которые пронизывали меня всякий раз, когда мы были вместе, я попытался взглянуть на реальную Кэрол Тиггс непредубежденным взглядом, с чисто психологической точки зрения.
Продолжая крутить баранку, я выложил результаты своего анализа.
Я сказал, что в сущности она является жизнерадостным и дружелюбным человеком, и это очень хорошо, так как помогает ей пройти через множество трудностей и неудач. Особенно когда это касается отношений с другими людьми.
Я сказал также, что она всегда стремится к согласию и поиску положительных сторон в общественной и деловой жизни, и в этом ее преимущество, так как это позволяет ей сохранять себя, невзирая на все неожиданности, с которыми ей приходится сталкиваться.
Я добавил, что какое бы представление о ней не складывалось, у ней самой или у окружающих, ее в первую очередь привлекает устроенная размеренная жизнь, и поэтому она ценит то чувство безопасности, которое дает дом, жизнь в котором может протекать в спокойном и предсказуемом порядке без необходимости принятия серьезных решений.
По моему мнению, ей всегда было трудно занимать какую-то определенную позицию, частично оттого, что ей не хватает уверенности в себе, но главным образом по той причине, что она всячески старается избегать вопросов, которые могут привести к разладу и испортить отношения между людьми.
Она очень склонна к промедлениям, сказал я, и от этого ее планы часто срываются. И еще она не может долго оставаться сосредоточенной на чем-то одном, и это также не добавляет ей самоуверенности. Я предположил, что она, возможно, компенсирует это с лихвой, делая все, чтобы обрести уверенность в себе и уравновешенность. Или хотя бы выглядеть уверенной и уравновешенной на публике.
Я предупредил ее о том, что она может когда-нибудь застрять в технических деталях, которые ей совершенно ни к чему, но которые будут достаточно часто стремиться заполнить ее жизнь.
Она посмотрела на меня пристальным и задумчивым взглядом.
Ничего такого особенного в моих рассуждениях не было. Нельзя сказать, что я копнул слишком глубоко, но определенно задел за живое. Она нагнулась, положила руку мне на ногу и слегка сжала ее, отчего во всему моему телу прошла теплая волна. Затем она откинулась на спинку сиденья и долгое время молча смотрела в окно.
О Карлосе Кастанеде мы вообще не говорили (не считая тех нескольких замечаний, которые он сделала, сравнивая с ним Билла Клинтона). Через пару часов мы подъехали к ресторану «Непент», расположенному в местечке Биг-Сур.
Как раз настало время позднего обеда.
День был праздничный, 4 июля [День независимости], да еще и уикенд, однако ожидание в кафе заняло не более получаса, после чего мы получили места с прекрасным видом, и нам принесли отличную еду.
Мы оба заказали по салату из свежих овощей, затем съели напополам сэндвич, после чего последовал пирог с начинкой из трех ягод и кофе-латте с ванильным мороженым. Все было просто чудесно. Солнце скрылось за облаками, и вода в океане отсвечивала серебром.
Настроение у нас было превосходным, и мы были не прочь немного задержаться здесь.
Так что же делать, подыскивать себе какой-нибудь временный угол, или все же двигаться дальше прямо к Капитоле?
Мне хотелось остаться и побродить по этим местам, но мы подумали и решили, что в этот праздничный уикенд мы вряд ли найдем здесь свободное жилье. Кроме того, во время прогулок по окрестностям Биг-Сура мне никогда не удавалось избежать контакта с ядовитым плющом. И мне совсем не хотелось испытать это вновь.
Поэтому забрались в джип и продолжили наше путешествие по живописной автостраде №1.
Путь до Капитолы не занял много времени.
Когда мы приехали, моя сестра была еще на работе в своем офисе. Там она занималась продажей импортной одежды. Мы остановились у офиса, и я вошел внутрь.
Увидев меня, сестра тут же пришла в ярость, но быстро успокоилась, когда я сказал ей, что могу либо одолжить ей денег, либо выкупить свою долю в стоимости трейлера. Сменив гнев на милость, она сказала, что рада меня видеть.
Наш разговор оказался коротким, так как ей позвонили по поводу заказа, и уже через 20 минут мы с Кэрол уже двигались в направлении холмов, среди которых был припаркован трейлер.
Подъехав, мы обнаружили, что трейлер чисто вымыт. Моя сестра позаботилась о том, чтобы он имел приличный предпродажный вид.
Картину портили лишь мои спортивные снаряды, которыми было заставлено почти все жилое отделение. Я не пожалел сил и перетащил их все в сарай. После этого в трейлере стало вполне уютно.
Затем мы занесли внутрь оставшиеся съестные припасы и часть из них положили в холодильник. Обедать мы решили в городе.
Я предложил прогуляться после обеда по окрестным местам, поэтому мы надели туристические ботинки, которые больше напоминали кроссовки, о отправились обратно в Капитолу.
Кэрол захотелось отведать суши, и я был не против, даже несмотря на то, что уже угощался ими прошлым вечером.
Суши мне всегда нравились, и я знал здесь одно местечко, куда мы могли бы пойти.
После обеда, где нам также подали превосходный зеленый чай, мы отправились в северную часть Санта-Круза и снова выехали на автостраду №1, чтобы добраться до побережья.
До берега, к которому мы направлялись, необходимо было долго идти пешком, но дело того стоило.
Даже несмотря на выходные дни, на пляже было всего лишь несколько человек, да и те ушли, когда мы оказались на месте.
Мы побродили немного вокруг, затем прошли через огромную арку и оказались в другой части пляжа.
Мне хотелось поплавать, но прибой был очень сильным. Я никогда не боялся больших волн, но эти выглядели как-то не очень заманчиво.
Мы собрали немного плавника для костра и расстелили одеяло, которое принесли с собой.
Закат был впечатляющим.
Когда солнце село, мы разожгли костер и сидели, держась за руки и слушая тишину, которая опустилась сразу же после захода солнца.
Свежий ветерок смешивался с теплом костра, и эффект от этого был изумительным. Я положил в костер много плавника, и поэтому пламя было высоким.
Вскоре мы снова вошли в глубокое экстатическое состояние. Наша близость снова привела нас в состояние транса.
Я видел, что Кэрол здесь все нравилось - и костер, и моя компания.
Вскоре она подтвердила, что так оно и есть, и затем добавила, что в отношении меня испытывает какие-то особые чувства. Она сказала, что в моем присутствии испытывает какой-то особый подъем.
Мне показалось, что она хочет сказать больше, но я не дал ей продолжать и начал массировать ей спину и шею. Жестко сдавливая мышцы, вызывая их напряжение и расслабление… Затем я перешел к плечам… Мы легли на одеяло и провалились в пространство без времени, став всего лишь двумя телами, двигающимися синхронно.
Интересно, что проделав весь этот долгий путь, мы совсем не устали.
…
Полежав немного в обнимку у огня, мы оба почувствовали, что пора уходить.
Мы свернули одеяло и направились вверх по тропинке прочь от берега.
Поднявшись наверх, мы обнаружили целую поляну артишоков, росших на самом краю откоса.
К этому времени взошла луна. Ее диск был освещен более чем наполовину и давал достаточно света, чтобы все вокруг нас можно было хорошо разглядеть.
Я вспомнил, как быстро Кэрол бегала в Венисе. Я положил одеяло рядом с тропинкой и бросился бежать прямо через заросли артишоков. Она побежала вслед за мной.
Мы выбежали на середину поляны и здесь обнаружили просвет в зарослях, который вел к обрыву.
Мы повернули и побежали прямо к нему.
Затем мы стояли у обрыва, купаясь в лунном свете и тяжело дыша… ощущая ночную прохладу и влажный ветерок, дующий с океана.
Судя по всему, Кэрол чувствовала себя превосходно.
Об этом говорили и ее глаза, сияющие в свете луны. Она часто дышала, но без каких-либо затруднений. Она наслаждалась жизнью. Так же, как и я.
Это была магическая ночь. Воздух вокруг был наэлектризован.
Артишоки, окружавшие нас, казались такими же живыми существами, как и мы сами. Оставаясь неподвижными, они расширялись снизу и сужались сверху. Они дышали вместе с нами… и наблюдали за нами, молча и загадочно.
Внизу был слышен рев волн, разбивающихся о берег.
И я понял, что это было как раз то, в чем нуждалась Кэрол. Я видел, что она чем-то озабочена и хочет поскорее от этого избавиться. И, наверное, я был… и это путешествие… той самой необходимой отдушиной для нее. Но я интуитивно чувствовал, что все это уже становится для нее более чем простым развлечением.
Что теперь и я влияю на нее так же глубоко, как и она влияла на меня недавно.
И здесь, на краю обрыва, я чувствовал это совершенно отчетливо. Мы оба чувствовали, что слияние с природой – это то, что нам было нужно. Остаться здесь на неделю, а может быть и больше, и позволить природе полностью охватить нас нас.
Я слишком давно не выезжал из города, и Кэрол, видимо, тоже.
Мы, конечно, планировали просто посмотреть на фейерверк из какого-нибудь места, вроде этого, и затем вернуться, но теперь я начал обдумывать идею отправиться куда-нибудь еще севернее. Может быть, вообще за пределы Калифорнии.
Да, неверное это действительно то, что нам нужно – полностью оборвать все, что нас связывает с Калифорнией.
Пока мы возвращались к тропинке, обняв друг друга, я окончательно решил, что нам с Кэрол надо отправиться в более продолжительное путешествие. Чтобы это стало настоящим приключением.
Чтобы все было так, как этим вечером… и даже больше.
Я со всей определенностью чувствовал, что где-то нас поджидает невероятное приключение.
Оказалось, что Кэрол чувствовала в точности то же самое.