https://vk.com/wall-5835188_782
Тонкости перевода Карлоса Кастанеды (для тех, кому интересно).
Для того, кто хоть немного знает английский язык, переводы Карлоса Кастанеды на русский представляются весьма забавными.
В свое время в «слэнг» российских поклонников Кастанеды прочно вошло несуществующее слово «олли». На самом деле это лишь ошибка ленивых переводчиков: «ally» означает не что-либо экзотически-мистическое, а всего лишь в переводе с английского «союзник». И произносится, кстати, «элай». По-видимому «олли» возникло по аналогии с произношением слова «all». Со временем эту глупость исправили, однако подобных «переводов» хватает и до сих пор, в том числе, в книгах «солидных» издательств. Вот лишь несколько примеров.
Слово «бенефактор» (benefactor) означает всего лишь «благодетель», причем не на испанском, как пытаются уверить некоторые переводчики, а на самом, что ни на есть, английском, куда пришло опять же не из испанского, а из латыни. Еще можно согласиться с использованием слов «маис» (вместо «кукуруза») или «каньон» (вместо «овраг», «русло») – для создания «испаноязычного колорита». Но здесь-то используется самое обычное и понятное для говорящего на английском языке слово, а для российского читателя «бенефактор» – что-то особенное и таинственное.
Выдавая свою лень за стремление «лучше передать источник», поскольку якобы это слово «невозможно точно перевести», переводчики создали странную кальку с английского «indulge» (между прочим, произносится «индалдж») – «индульгировать». Хотя в русском языке сколько угодно нормальных и полных переводов: «потакать», «потворствовать», «баловать», «быть снисходительным». Кстати, можно уважать А. Сидерского за то, что в первых книгах Карлоса он прекрасно справлялся с переводом этого «непереводимого» слова.
Точно так же возникли нелепые словечки «сталкер» (stalker) и «сталкинг» (stalking). Между прочим, они даже произносятся по-иному: «стокэ» и «стокин» соответственно. В их распространении постарались ещё и Стругацкие с Тарковским. А ведь значат всего лишь «следопыт» и «выслеживание».
Другого рода ошибки связаны с устойчивыми по значению сочетаниями слов, так называемыми «фразеологическими оборотами». Так, например, то, что переводят как «потрогать чешуйки» (какие чешуйки? может образ бабочки знания застрял в голове?) – это всего лишь «to tip the scales» – «перевесить чашу весов».
А «сойти с дороги»? Помните: «воин сходит с дороги, чтобы поддержать свой тональ»? Так и представляешь себе воина, который готов бросить свой путь воина ради тоналя. Между тем «to go out of way» переводится «приложить все усилия». Причем, для того, чтобы это узнать, необходимо заглянуть всего лишь в старый добрый советский словарь, по которому мы все учились еще в школе. Лень заглянуть?
Таинственное «правило большого пальца» (rule of thumb) оказывается всего лишь практическим (полезным, рабочим) правилом.
«To be at fingertips» переводится не «быть на кончиках пальцев», а «быть в пределах досягаемости». Оно конечно, и «на кончиках пальцев» понятно, но не по-русски как-то.
Может быть, в русском языке и есть выражение «терять шарики», но я не сталкивался. Поэтому «to loose marbles» перевёл скорее бы, как «сходить с ума», «психовать» и тому подобно.
Ещё одна разновидность ошибок перевода связана с тем, что сами книги Карлоса (даже если он их выдумал) – это фактически перевод с испанского и в них используется много испанских слов, имен, названий. Как-то один из критиков поставил в упрёк Кастанеде, что его книги слишком «англоязычны»: мол, если бы дон Хуан действительно существовал, он бы говорил с бо́льшим испанским «колоритом». По-моему, сбрехнул не подумав. Кастанеду можно упрекать в мошенничестве, но уж никак не в плохом знании испанского. Скорее в том, что слишком хорошо освоил американский говор английского. На деле даже имеющегося в его текстах «латинского» налёта достаточно, чтобы затруднить работу переводчикам.
Так в испанском языке (как, кстати, и в русском) используется вежливая форма обращения к одному человеку: как у нас говорят, «на Вы». А вот в английском разница между «ты» и «Вы» давно исчезла. Вот и приходится переводчикам с английского полагаться на своё чутьё. Но согласитесь, что молодой ученик не будет обращаться к уважаемому (и даже внушающему страх) старому учителю: «Как ты думаешь, сэр Джон?..» Между тем английское обращение «сэр» довольно точно соответствует испанскому «дон». Одно это могло бы насторожить переводчиков. Не говоря уже о том, что есть испанский перевод, выверенный самим Кастанедой, и им не мешало бы поинтересоваться в сомнительных случаях. Между тем, я ещё ни разу (может, не повезло?) не встречал перевода, где Карлос обращается к дону Хуану на Вы.
Другие ошибки «двойного перевода» более простительны и связаны, в основном, с различиями в мексиканском и американском произношении.
Так например, не существует никакого Икстлена (или Икстлана). В языках, использующих латиницу, негласно принято давать иноязычные слова так, как они пишутся, а не так, как они произносятся. Так, Don Juan он и в английском пишется Don Juan, хотя по англоязычным правилам должен был бы произноситься в таком написании как «дон Джуэн». Предполагается, что образованный читатель разберется. С моей точки зрения, полная глупость, но что поделаешь, такова традиция. Поэтому название мексиканского поселка Ixtlan Карлос в своих книгах так и дает в мексиканском (именно мексиканском, а не испанском!) написании. Дело в том, что во времена Римской империи на территорию современной Испании переселилось много сирийцев, прекрасно знавших греческий язык (своеобразный «язык межнационального общения» в Малой Азии). А в греческом языке буква «хи» писалась (и пишется) так же, как латинская «икс». С этой путаницей и связано своеобразное испанское произношение: Алехандро вместо Александро и так далее. В современном испанском для звука «х» стали использовать букву J, но раньше использовали X. В Мексике же сохранился старый вариант написания со времен Конкисты. Поэтому для самих мексиканцев Мексика произносится как «Мехико» (кстати, так же называется их столица), хотя пишется Mexico. Соответственно, Oaxaca произносится как Оахака (а не Оаксака), а Ixtlan как Ихтлан.
Но на самом деле действительность еще кошмарней. Буквой X испанские конкистадоры пытались передать несуществующий в испанском звук «ш» (лёгкая шепелявость в некоторых говорах всё-таки не то). Да и название страны произошло от самоназвания ацтеков «мешика». Поэтому скорее всего название этого поселка звучало (а может, и сейчас звучит) для индейцев как Иштлан.
В мексиканском произношении название города индейцев яки (столицы Соноры) – Эрмосийо, а не Эрмосильо, фамилия нагуаля Элиаса – Уйоа, а не Уллоа и даже не Ульоа.
По поводу имен. Испанский не итальянский. Сочетание букв gn в нем так и произносится «гн» (например, «магнифико», а не «маньифико»). Так почему же имя Benigno наши переводчики решили перевести как Бениньо? Кстати это имя «значащее» и означает на испанском «благодушный». В Мексике разве что может «проглатываться» звук «г» и получается Бенино.
Стоит также отметить, что в испанском жесткие правила расстановки ударений, а все исключения на письме обозначаются, поэтому из написания всегда можно узнать правильное произношение. Для любознательных могу сообщить, что имя Элиас произносится с ударением на «и» (Эли́ас), Хулиан с ударением на «а» (Хулиа́н), а Нэлида – на «э» (Нэ́лида).
В последние годы своей жизни Кастанеда отчасти «вышел из тени», стал чаще выступать с лекциями, проводить семинары, давать интервью, однако продолжительного близкого контакта с людьми по-прежнему избегал. Поэтому, решив «выложить в свободный доступ» магические пассы (движения, способствующие продвижению по пути воина), он предпочёл выставить перед собой Chac Mools. У нас это слово, естественно, передали на английский лад «чакмулы». Между тем, история с Чаком Моолем заслуживает минуты внимания. Строго говоря, Чак Мооль – это тот, кого изображают скульптуры, найденные в храмах ацтеков и майя. Отличительная особенность – поза лежа на спине с поджатыми ногами, голова поднята и смотрит в сторону. Словосочетание было выдумано в духе испанского произношения слов майя фотографом и антикваром Огастэсом Ле Плонжоном (Augustus Le Plongeon)ещё в 1875. Первоначально писалось Chaac Mol, что якобы значило «Лапа, разящая подобно грому» или «Красный ягуар». Однако Стивен Сэлсбэри из Вустэра, Массачусетс (именно так! Stephen Salisbury of Worcester, Massachusetts), спонсор нашего знатока майя, издававший отчёт о его «изысканиях», переврал это в Chac Mool (http://en.wikipedia.org/wiki/Chac_Mool, http://encycl.opentopia.com/term/Chac_Mool).
И вот что удивительно, выдумки Ле Плонжона, в частности, что Чаак Моль был древним царём Атлантиды, давно отброшены археологами, а имечко, им придуманное, прижилось! Большинство археологов сходится во мнении, что этим именем сейчас называют своеобразных стражей храмов. Ну что ж, те женщины, которых Кастанеда назвал Чаками Моолями, действительно были скорее его заслоном, защитой от людей, чем инструкторами по «древнемексиканской гимнастике».
И, наконец, об одном словечке, которое Кастанеда использует в книге «Активная сторона бесконечности». Он пишет: «…«сеньор» сокращалось до «sho», обычай, характерный для той части Южной Америки, откуда я приехал». Естественно, переводчики «перевели» это слово как «шо». Однако стоит вспомнить о традиционном для латиницы воспроизведении не звучания, а написания слова. Дело в том, что для испанского языка совершенно несвойственно сочетание sh. Зато оно очень характерно для португальского, в котором «sho» будет читаться как «сьо» – вполне логичное сокращение для «сеньор», если проглотить «лишние» (с точки зрения латиноамериканцев) звуки. Кастанеда в очередной раз изящно и ненавязчиво намекает на своё (настоящее или придуманное с целью «стирания личной истории) бразильское происхождение!
